Изменить размер шрифта - +
Она же бросилась к колыбели, и заплакала, и запричитала
в страхе и  смятении:  "Ах,  сыночек,  я  пожелала  тебе  самое
лучшее,  что  я  знаю,  но, может быть, я все же ошиблась? Ведь
даже если все-все люди будут тебя любить, никто не будет любить
тебя сильнее матери".
    И вот Август стал подрастать и ничем поначалу не отличался
от других детей; это был милый  белокурый  мальчик  с  голубыми
дерзкими  глазами,  которого баловала мать и любили все вокруг.
Госпожа Элизабет очень скоро заметила, что желание,  загаданное
ею в день крещения младенца, сбывается, ибо едва только мальчик
выучился  ходить  и стал появляться на улице, то он всем людям,
которые видели его, казался  на  редкость  красивым,  смелым  и
умным,  и  каждый  здоровался  с ним, трепал по щеке, выказывая
свое  расположение.  Молодые  матери  улыбались  ему,   пожилые
женщины  дарили  яблоки,  а  если он совершал гадкий поступок3,
никто не верил, что он мог такое сотворить, если  же  вина  его
была  неоспорима, люди пожимали плечами и говорили: "Невозможно
всерьез сердиться на этого милого мальчика".
    К его матери приходили люди, которых привлекал хорошенький
мальчик, и если раньше ее никто не знал и мало кто шил  у  нее,
то  теперь  все  знали  ее  как  мать  "того  самого" Августа и
покровителей  у  нее  стало  гораздо  больше,  чем  она   могла
вообразить себе когда-то.
    И ей и мальчику жилось хорошо, и куда бы они ни приходили,
всюду  им  были  рады,  соседи  приветливо  кивали  им  и долго
смотрели вслед счастливцам.
    Августа больше всего на свете привлекал дом по  соседству,
где  жил его крестный: тот время от времени звал его по вечерам
к себе; у него было темно, и только в черной нише  камина  тлел
маленький красный огонек, и маленький седой старичок усаживался
с  ребенком  на  полу  на  шкуре,  и  смотрел  вместе  с ним на
безмолвное пламя, и рассказывал ему длинные истории.  И  порой,
когда  такая  вот  длинная  история  близилась к концу, и малыш
совсем уже засыпал,  и  в  темной  тишине,  с  трудом  открывая
слипающиеся  глаза, всматривался в огонь, -- тогда возникала из
темноты музыка, и если оба долго молча вслушивались в  нее,  то
комната   внезапно   наполнялась   невесть   откуда  взявшимися
маленькими сверкающими  младенцами,  они  кружили  по  комнате,
трепеща   прозрачными   золотистыми   крылышками,  сплетаясь  в
прекрасном танце в пары и хороводы, и пели; они пели,  и  сотни
голосов  сливались  в  единую  песнь, полную радости и красоты.
Прекраснее этого Август никогда ничего не видел и не слышал,  и
если  он  потом  вспоминал  о  своем  детстве, то именно тихая,
сумрачная комната старичка крестного, и красное пламя камина, и
эта музыка, и радостное, золотое, волшебное порхание ангелочков
всплывали в его памяти и пробуждали тоску в его сердце.
    Между тем мальчик подрастал,  и  у  матери  теперь  бывали
иногда минуты, когда она печалилась, вспоминая о той самой ночи
после   крещения  сына.
Быстрый переход