Запах не понравился…
Аманбек…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— А сейчас все вместе едем любоваться панорамой ночного Баку! — провозгласил Усман Рашидович, подхватывая под руку уже мало что понимающего шефа.
— Пойдемте, Валентина, — галантно подал ей руку Рустам. — Ручаюсь, такой красоты вы в своем Ленинграде не увидите!
В карманчике серпантина горной дороги, откуда и в самом деле открывались потрясающая панорама залитого огнями города и сверкающее россыпью прожекторов море, выпили шампанского за процветание бакинских нефтепромыслов, потом — за союз науки и производства.
— Нефть на воде, как одеяло перса, и вечер по небу рассыпал звездный куль, — громко продекламировала Валюша.
Все зааплодировали. Звезды сливались с прожекторами, в воздухе и далекой воде дробилось множество сверкающих солнц, южная ночь была прекрасна!
На обратном пути вдруг обнаружилось, что Валюша едет не в черной «Волге», а совсем другом автомобиле. И рядом вместо коллеги Игоря Маслова сидит Рустам, почему-то потно елозящий ладонями по ее коленкам.
— А где все? — спохватилась девушка, отдирая настырные руки.
— Машина сломалась, — сообщил Рустам. — Мы едем на горное озеро, на шашлыки. Нас отвезут, потом за другими вернутся.
Автомобиль и впрямь притормозил на скалистой площадке, в свете луны глубоко внизу сверкнула круглая водная чаша. Через секунду машина, в которой они приехали, громко шоркнула резиной о камни и исчезла. А через две секунды Валюта оказалась поваленной на спину сильными жесткими руками спутника и тут же ощутила, как железные пальцы жадно зашарили по ее груди.
— Уйди! — попыталась оттолкнуть она Рустама.
— Не ломайся, — грубо ответил тот и засосал влажно и горячо освобожденную от одежды грудь.
— Не надо, — всхлипнула Валюта, пытаясь выскользнуть из-под тяжелого тела, придавившего ее к редкой влажной траве, — я замужем!
— Тем более, — оторвался от второй груди Рустам и распластал по земле ее руки.
Чем больше отбивалась и плакала Валюша, тем сильнее распалялся Рустам. Изловчившись, он сдернул с нее порванные трусики, заплел меж своих сильных локтей ее руки и ноги, полностью лишив возможности двигаться, и…
Он молотился в нее сильно, ожесточенно, будто загонял внутрь раскаленную каменную болванку, будто наказывал, будто каждым движением хотел сделать еще больнее, а она, распятая и обездвиженная, только и могла, что мотать из стороны в сторону головой, стукаясь висками об острые камешки, проступившие сквозь примятую горную траву.
— Не надо! — рыдала Валюша. — Пожалуйста!
Но над ней, заслоняя и небо, и луну, и близкие звезды, продолжало ритмично двигаться чужое жуткое лицо с закатившимися куда-то под веки глазами и страшным полуоскалом-полуулыбкой. Живой омерзительной гусеницей извивалась, грозясь соскочить и ужалить, перекушенная кровавой родинкой бровь.
— Ва-а… — исторг последний рык Рустам, напрягся, замер и обрушил на полумертвую от боли и ужаса Валюшу всю тяжесть своего тела.
Ударились о землю освобожденные от каменного захвата руки и ноги, сползло на траву насытившееся животное.
Валюта, не мигая, смотрела вверх, туда, где двоились и троились игольчатые звезды, где в траурном хороводе кружились сразу несколько черных лун. Слезы жгли поцарапанные виски, прямо возле истерзанных чужим горячим дыханием ушей надсадно и язвительно орали какие-то насекомые.
— Ну что, — приподнялся на локте Рустам, — хорошо тебе было? Знаю, хорошо. Вон как кричала! Муж-то так не может! Русские все слабаки. |