— Хорошо, спасибо тебе.

Алька застегнула куртку, откинула назад волосы, посмотрела на Чегодаева в нерешительности:

— Вась!

— Да.

— Я хотела сказать…

— Иди, а то не успеешь собраться.

— Подожди. — Она неловко ковырнула ботинком коврик у двери. — Ты… прости, ладно?

— О чем ты? — пожал плечами Васька, но к Альке не подошел, остался стоять в дверях комнаты. — Нет проблем.

— Пока. — Алька захлопнула дверь и, не дожидаясь лифта, побежала с третьего этажа…

Домой она попала в половине двенадцатого — на окружной, между Варшавкой и Рязанским проспектом, машины стояли в сплошной пробке. Она приняла душ, выпила кофе с бутербродом, достала скрипку. Проиграла несколько раз свое соло, взглянула на часы. До явки в Большой зал консерватории четыре часа. Она слегка поколебалась, потом сложила инструмент, аккуратно засунула в пакет концертное платье, лодочки, сделала макияж. Потом, подумав, вытащила из тумбочки оба послания с предупреждением и, заложив их в записную книжку, сунула в сумку. Вечером она покажет их Чегодаеву, в конце концов, это тоже вещественное доказательство, и еще какое.

Трамвай подошел быстро и ехал всего минут пятнадцать. Алька скорым шагом миновала знакомый уже путь до административного корпуса Матросской Тишины, мысленно заклиная судьбу, чтобы повезло и тот, кто нужно, оказался на месте.

В кабинете сидел все тот же конопатый капитан, которого бросила жена. Он равнодушно и устало взглянул на Альку, не узнавая ее.

— Я была у вас месяц назад, — напомнила она ему.

— И что?

— Просила свидание с подследственным Рыбаковым, потому что являюсь его невестой.

— А, — кивнул веснушчатый. — Помню. Вам же дали свидание.

— Да.

— Чего же вы хотите?

— Я хочу узнать, когда его можно будет увидеть еще раз. Хоть на чуть-чуть.

— Никогда, — с видимым удовольствием проговорил веснушчатый.

— Почему? — испугалась Алька. Ей сразу представилось, что Валерка что-нибудь натворил в заключении, нарушил режим и теперь его лишат свиданий или, еще хуже, переведут куда-нибудь.

— Да потому, что подследственный Рыбаков отказался от свиданий с вами, равно как и от регистрации брака. И я его полностью одобряю, весьма разумный и благородный поступок. Он же на сто процентов будет осужден, вы что, станете его ждать восемь-девять лет? — Он насмешливо смотрел на Альку, светлые глаза его оживились.

— Вы меня обманываете, — недоверчиво сказала Алька. — Я вам не верю.

— Показать вам его отказ? — Капитан поднялся и направился к стеллажам с картотекой. Ему явно было не лень отыскать для Альки нужную бумажку. Теперь, на его взгляд, все происходило по порядку, так, как и должно было быть: любят хороших, тех, что на свободе, а плохих любить нечего, они должны сидеть в тюрьме.

— Не надо. — Алька встала и, не попрощавшись, вышла за дверь.

Почему? Она не могла понять, почему Валерка так поступил. Ведь понимает же он, черт возьми, что не собирается она за него замуж, когда он ее туда и не приглашает! Что это просто предлог, чтобы попасть к нему в следственный изолятор. К нему же никто не ходит, кроме матери, и никто ему не пишет. А она хотела обнадежить его, сказать, что, может быть, скоро все прояснится, делом Кретова займутся более серьезно. Ну за что он с ней так?

Альке стало так горько и обидно, что даже дышать стало тяжело. Сколько всего она сделала ради него, еще неизвестно, останется ли жива, а он от нее точно от чумы…

— Ну и сиди, — зло шептала Алька, стремительно пересекая двор.