КАРЛ (опять натягивает дождевик). Дочка!

МАЯКАС (из-за двери). Нет дочки.

КАРЛ. Куда он дел Ульви? (Открывает.) Ах, это ты! Привет, Маякас!

МАЯКАС. Здравствуй! Вы так и не поели? А ты уже ночную рубашку напялил.

КАРЛ. Я… занимался. Привычка у меня такая, по вечерам зарядку делать.

МАЯКАС. Я в твои годы по вечерам другим занимался.

КАРЛ. А теперь даже этим не занимаешься?

МАЯКАС. Если ты считаешь, что надо, я подумаю.

КАРЛ. Если бы весь подъезд тренировался, не нужна была бы эта развалина, которую величают лифтом, и я смог бы через год купить новую машину.

МАЯКАС. Что-то я не слыхал, чтобы за старые лифты давали новые машины.

КАРЛ. Да уж ты понимаешь, о чем я. Эта жизнь на первом этаже меня по миру пустит!

МАЯКАС. Брось. В ней есть свои преимущества. Вон, верхние мамаши жалуются, что дети торчат на подоконниках — того и гляди свалятся. А тебе чего бояться: упал и упал, поднялся, вошел в дверь и снова падай.

КАРЛ. У меня бо́льшая часть детей выросла, так что если и будут падать, то снаружи внутрь. Окошки-то до пупа, любой стучит, кому не лень. Ну, говори, с чем пожаловал, ты же за здорово живешь так поздно из дома не вылезешь.

МАЯКАС (садится на пол). Жуткие новости: кто-то побывал на дачах.

КАРЛ. И на моей?

МАЯКАС. И на твоей. Слава богу, хоть застрахована.

КАРЛ. Подонки. В милицию сообщили?

МАЯКАС. Оттуда я и узнал. Тебя тоже искали, но ты уже с работы ушел. А мне как председателю дачного кооператива сообщили раньше.

КАРЛ. Спасибо, что напомнил, ты ведь и там председатель.

МАЯКАС. Кто смел — наперед поспел.

КАРЛ. Наш пострел везде поспел. Ну, ладно. А откуда милиция узнала?

МАЯКАС. Вора-то поймали.

КАРЛ. Другое дело. И когда же это было?

МАЯКАС. Какая разница? Говорят, неделю назад.

КАРЛ. Много переломал? Стащил? У меня там ничего не оставалось.

МАЯКАС. Да и у меня ничего особого не было, так, по мелочам. А вообще окна-двери вроде целы. Во всяком случае завтра в четыре приглашают в районное отделение вещи опознавать. Придешь?

КАРЛ. Конечно, приду. (Термоузел с энергичным гудением принимается за работу.)

МАЯКАС. Что это у тебя внизу гремит?

КАРЛ. Да это твой проклятый термоузел. Я б его в зубной порошок стер!

МАЯКАС. Сам же и замерзнешь.

КАРЛ. Я про ворюгу.

МАЯКАС. На это суд есть.

КАРЛ. Каждую зиму кто-нибудь да влезет, наконец-то прихватили.

МАЯКАС. Да нет, говорят, тут дело особое, со старыми кражами он никак не может быть связан.

КАРЛ. Ерунда, главное — попался.

ЭВА (в дверь доносится песня). «Отговорила роща золотая…» (Выходит из другой комнаты, глядя на свои туфли и не поднимая головы.) Ну, молодой человек, я — Эва Парун. (Поднимает глаза).

МАЯКАС (пораженный). Я знаю, но…

ЭВА. Ох, простите! (Убегает обратно.)

МАЯКАС. Она что… думала, что тебя нет дома?

КАРЛ. Мне кажется, не так уж трудно понять, кто из нас двоих молодой человек.

МАЯКАС. До свидания в отделе внутренних дел. (Встает.) Адье!

(Мимо окна проносят магнитофон, из которого гремит шлягер. Карл пожимает плечами.)

ЭВА (входит, от праздничного наряда осталась только нижняя половина). Карл, Ульви ясно сказала, что они немного погуляют и в десять будут здесь. А сейчас уже четверть одиннадцатого.

КАРЛ. Ага, теперь и ты забеспокоилась… Слушай, если этот парень не местный, значит, приехал по делам. Может, еще не закончил? Посмотри-ка по газете, идут в городе какие-нибудь симпозиумы или конференции.

ЭВА (читает газету). Съезд гинекологов.

КАРЛ. Одно другого не легче.

ЭВА. По мне — так это самый безопасный вариант…

КАРЛ.