|
И она знала уже какой. Нет, чары ее никому не понадобились, потребуется другое, ибо она в силу своей профессии много знает, а они, в свою очередь, тоже наверняка знают об этом. «Они» — это симпатичный, в общем-то, генерал, что сидит напротив, угощает коньячком, ведет себя в высшей степени пристойно, хотя вполне мог бы, и она просто не имела бы права ему отказать. А собственно, чем черт не шутит? Если б хотел подставить, давно бы это сделал, и не привозил сюда для серьезного разговора, а сунул в камеру, к проституткам и воровкам, и — забыл. А следствие вел бы тот молодой, с синими, сверкающими льдом глазами. Красивый мальчик, подумала мимоходом, но, наверное, очень злой...
— Вон, значит, как все повернулось... — задумчиво произнесла она. — И никакого иного выхода нет? — Думаю, есть, — не очень, правда, уверенно сказал Гоголев. — Подскажете? — Она искоса посмотрела на него. — Подскажу. — А если я... — вдруг отбросив последние свои сомнения, начала она и остановилась в ожидании ответной реакции. — А если вы, — понял смысл ее интонации Г оголев, — то нам, пожалуй, есть о чем поговорить. Но сначала вы, Мария Леонтьевна, все самым подробнейшим образом расскажете мне. Вот, я включу диктофон и стану задавать вам вопросы. Потом мы эту запись расшифруем, напечатаем, вы прочитаете, подпишете и... Протокол допроса свидетеля — я правильно понимаю? — займет свое место в уголовном деле по факту теракта, произведенного тогда-то, в таком-то месте, организатором которого, а также исполнителями были следующие лица... Далее — фамилии, адреса и прочая атрибутика, как говорят мои приятели в Эрмитаже. <style name="BodytextCalibri">Я понятно объясняю? — Ах, генерал... — томно вздохнула Торопкина. — Конечно, я все сразу поняла! Вы даже не представляете, как приятно женщине говорить с человеком, который все понимает с полунамека. «Господи, да что ж это с ней происходит? Шальная какая-то баба! Неужели все еще рассчитывает на свои чары? Или свободно вздохнула и валяет теперь дурака?» — Видимо, вы намекнули о сотрудничестве, я не ошибаюсь? — мягко спросила она. — А действительно, почему бы и нет? — откровенно «удивился» он, словно ее предложение даже слегка озадачило его. — Наверняка же у нас с вами могут найтись общие интересы, верно? А ваши знания обстановки могут оказаться по-своему уникальными. — Ну, разумеется... — В ее голосе «мурлыкнули» такие глубокие интонации, что у Гоголева возникло совершенно чудовищное предположение. Вот сейчас он кивнет, и она ринется к нему, чтобы отдаться прямо тут же, на полу, демонстрируя особые свои таланты, о которых она пела тут битый час. Но он не кивнул, и она не ринулась. Значит, с ней все в порядке. Но одновременно возникла неожиданная догадка. Вспомнилась фраза Федора Седова о том, что перед приходом Боксера Дарье Калиновой звонила ее подруга Лена, которая оказалась совсем не Леной, ибо Дарья сказала, что у той голос лающий, а эта разговаривает томным, нарочитым таким голосом. — Признайтесь, Мария Леонтьевна, а ведь это вы звонили Дарье от имени ее подруги Лены? Ну насчет того, что в театре переполох и прочее, да? Между прочим, хочу предупредить: врать мне не стоит, все телефонные голоса у нас записываются на магнитофон, и специалисты вмиг найдут того, кто говорил, стоит только предъявить им запись, скажем, нашего с вами разговора. Знаете, почему я угадал? У вас удивительный голос, — откровенно польстил он. — Глубокий, томный. |
