Он с улыбкой поклонился, и в этом жесте не было и следа ехидства.

– Как прикажет моя госпожа.

Вики вернула ему улыбку, затем зевнула и потянулась, выгнула спину и вытянула руки на красном бархате.

Генри заметил, как бьется пульс в основании ее шеи. Он не насыщался уже три ночи, и потребность в крови возрастала все больше. Вики желала его. Он ощущал запах ее желания в большинстве случаев, когда они встречались, но воздерживался, помня о потере крови, которую женщина, которую он хотел бы считать своим другом, перенесла весной. И он, признаться, воздерживался еще и потому, что нужно было правильно выбрать время. В тот единственный раз, когда он пил ее кровь, это было вызвано столь насущной необходимостью, что Вики не испытала никакого дополнительного удовольствия, которое обычно получали оба участника подобного процесса.

Запахи ее живого тела наполнили всю квартиру, и Фицрой двинулся вперед, соразмеряя свой шаг с биением ее сердца Подойдя к дивану, он протянул ей руку.

Вики, уцепившись за нее, рывком поднялась с дивана.

– Благодарю. – Она зевнула снова, отпустила его руку и прижала кулак ко рту, чтобы скрыть еще один зевок. – Боже, я словно пьяная. Ты не поверишь, как рано я была вынуждена встать сегодня и затем провести весь день, работая за двоих на фабрике, где было, должно быть, не менее 80 градусов по Цельсию. – Перебрасывая сумку через плечо, она направилась к двери. – Нет нужды провожать меня. Я буду ждать тебя после заката в пятницу.

Вики жизнерадостно взмахнула рукой и исчезла. Генри раскрыл рот, чтобы возразить, закрыл его, открыл снова и горько вздохнул.

К тому времени, когда лифт спустился в вестибюль, Вики справилась с собой и прекратила хохотать. Ошеломленное выражение на лице Генри доставило ей мало с чем сравнимое удовольствие, и она отдала бы год жизни, чтобы иметь в тот момент фотокамеру. «Если его бессмертное королевское высочество считает, что овладел ситуацией, ему следовало бы призадуматься». Потребовалась почти вся ее воля, чтобы выйти из квартиры, но усилия стоили того.

– Начни с того, как думаешь закончить, – объявила она, вытирая потные ладони о шорты. – Возможно, старые поговорки, которыми обожала кормить меня мать, имеют больше смысла, чем я считала.

Вики все еще улыбалась, садясь в такси, раскрасневшаяся от одержанной победы; затем она оперлась на спинку сиденья и взглянула на расплывшиеся перед глазами прямоугольники света – окон здания, в котором жил Генри. Она не могла видеть его. Не могла даже определить, который из этих расплывчатых прямоугольников относится к его квартире. Но он точно стоял сейчас там, наверху, у окна. Смотрел вниз на нее. Желал ее, как и она хотела его, – и Вики чувствовала себя, словно подросток, гормоны которого только что начали набирать бешеную активность.

Какого черта в таком случае она не с ним, там, наверху?

Вики опустила голову на липкую кожу заднего сидения такси и вздохнула:

– Я такая  идиотка!

– Возможно, – согласился таксист, повернувшись к ней, и ухмыльнулся во весь рот, полный золотых зубов. – Однако, может быть, вы пожелаете стать движущейся идиоткой? Счетчик щелкает.

Вики свирепо посмотрела на него.

– Гурон‑стрит, – проворчала она – К югу от Колледж. И нечего скалиться, занимайтесь лучше своим делом.

Водитель, фыркнув, отвернулся.

– Я понимаю, что вам не везет в любви, леди, но вряд ли стоит вымещать на мне свою обиду.

Ворчание таксиста смешалось с шумами улицы, и всю дорогу от Блуар‑стрит Вики ощущала на затылке взгляд Генри Фицроя. Ей предстояла долгая ночь.

Кассета кончилась, и Роза шарила рукой, пытаясь на ощупь найти между сиденьями новую.