– Ведь сейчас сорок восемь градусов в тени, – пробормотала она, рывком открывая дверь, – как ты можешь пить горячий кофе?

Хорошо, что Вики не ожидала ответа, потому что она его и не получила. Защелкнув замок, женщина бросила сумку в прихожей и прошла в крошечную гостиную.

– Как мило с твоей стороны заглянуть ко мне, Селуччи. – Она нахмурилась. – Ты паршиво выглядишь.

– Благодарю вас, мать Тереза. – Майк поднял кружку и выпил ее до дна, не отрывая головы от спинки кресла. Сделав последний глоток, он встретился с ней глазами. – Мы взяли этого сукина сына.

– Марго?

Селуччи кивнул.

– Взяли тепленького. Мы схватили паршивого ублюдка час назад.

«В то самое время, когда я доказывала, что в большей степени мужчина, чем Билли Харрис». На миг Вики так сильно ослепила ревность, что она не смогла вымолвить ни слова. Именно в этом должна была заключаться ее жизнь, а не в том, чтобы строить из себя крутую на автостоянке у кофейной фабрики. Закусив нижнюю губу, она смогла загнать «зеленоглазое чудовище» – женщина вспомнила, что именно так называл ревность Шекспир, – обратно в логово, но на то, чтобы выдавить улыбку, сил у нее уже не хватило.

– Отличная работа.

Когда Вики позволила Майку Селуччи вернуться в свою жизнь, тем самым она впустила в нее и полицию. Она просто должна была научиться жить с этим.

Он кивнул, лицо его выражало крайнее изнеможение и ничего другого. Вики почувствовала, что часть груза свалилась у нее с плеч. Или Майк понял, или слишком устал, чтобы устраивать сцену. Так или иначе, она могла скрыть свои чувства. Вики нагнулась и взяла у него пустую кружку.

– Когда в последний раз ты спал?

– Вчера.

– Ел?

– Ну‑у… – Селуччи нахмурился и потер глаза.

– Настоящую еду, – допытывалась она – Не какую‑нибудь ерунду из коробки, обсыпанную сахарной пудрой.

– Не помню.

Вики покачала головой и прошла в кухню.

– Сначала сандвич, затем сон. Тебе придется смириться с холодным ростбифом, потому что это все, что у меня есть. – Накладывая мясо на хлеб, она усмехнулась. Это было почти как в старые времена. Они пришли к соглашению, она и Селуччи, еще годы назад, когда начинали жить вместе: если они не смогут позаботиться о себе сами, один из них сделает это для обоих.

– Эта работа находит достаточное число способов пожирать твою душу,  – говорила она, в то время как Майк массировал ей спину, пытаясь снять напряженность мускулов.  – Имеет смысл создать некую структуру для собственной поддержки.

– А ты уверена, что не хочешь просто похвастаться кому‑нибудь, когда работа закончена?  – фыркнул он.

Ее локоть пришелся ему точно в солнечное сплетение. Вики приятно улыбнулась, когда Селуччи, хватая ртом воздух, пытался восстановить дыхание.

– И это тоже,  – промурлыкала она.

И если важно иметь кого‑то понимающего, когда все делается правильно, не менее важно и то, чтобы кто‑то понимал, когда все катится к чертям. Кто не задает массу глупых вопросов, на которые не существует ответов, или своим сочувствием только посыпает солью рану, нанесенную неудачей.

Кто‑то просто делает сандвич и стелет постель, после чего уходит, в то время как последний набор чистых простыней становится смятым и потным.

Шестью часами позже Селуччи, спотыкаясь, вышел в гостиную и затуманенным взором уставился в экран телевизора.

– Какая подача?

– Заканчивается четвертая.

Он повалился на единственное оставшееся свободным кресло.