…Мама, конечно, плакала, рвалась куда-то бежать, ехать, дежурить, и Ольге, которая немедленно стала спокойной и рассудительной, – это же просто, когда кто-то при тебе страдает, а ты уже свыкся с бедой, – увещевала:

– Вас все равно туда не пустят, сейчас вы ничем не поможете. Я вам сейчас валерьянки накапаю, хотите?

– Да-да, Оленька, ты права. Что это я, в самом деле, как маленькая… ох ты, боже мой. А мы так с Наташей спешили.

Она принялась рассказывать о том, что в дежурной стоматологии было много народу, что пришлось ждать, а на выходе оказалось, что можно было просто дверью вырвать этот молочный зуб, и незачем было тащиться на край географии.

Постепенно, по мере того как велись такие обычные разговоры, произносились простенькие слова, и как-то легче становилось дышать, и на душе становилось спокойнее. Колька сурово предписал:

– Давайте-ка за стол.

– Кусок в горло не лезет, – пожаловалась мама.

– А вот завтра-послезавтра придется ехать ухаживать – откуда силы возьмешь? – строго спросил сын. – Эх ты, а еще медичка!

И семейное застолье все-таки состоялось, пусть и не такое радостное, как ожидалось. Папино место пустовало, и никакие мудрые, успокоительные речи не могли этого исправить.

Колька, проводив Ольгу, уже на выходе из подъезда столкнулся с Акимовым, который шел домой. Тот, ни слова не сказав, протянул папиросы и кивнул: пошли, мол. Они стояли, курили, время шло, и Акимов никак не мог подобрать слова для начала разговора. Колька заговорил сам, спросил с деланой сдержанностью:

– Что, как там?

Лейтенант признался:

– Там сплошные неувязочки. Давай еще раз: ты точно видел, что машина была «Победа»?

– Совершенно, с ручательством. «Победа». Почему вы сомневаетесь? Ведь не только я, и Санька видел.

– Он со своей колокольни мог не разглядеть.

– Голубятня прямо впритык к месту, и высокая. Все оттуда видно. Или кто-то ближе нас оказался?

– Понимаешь, Тихонов и его друг утверждают, что это была не «Победа», а «эмка».

Колька решительно заявил:

– Тут что-то не то. Что я, «Победу» с «эмкой» спутаю?

– Если сбоку…

– Да хоть и сбоку.

– Ну а цвет? Точно серебристый?

– Да вроде…

– Вот теперь ты говоришь – вроде. И заметь, именно Санька первым сказал, что машина была серебристая.

– Ну и что?

Сергей потер подбородок:

– То, например, что по своему опыту могу сказать: при резкой, сильной вспышке света любой полированный металл может показаться сверкающим. Особенно если запыленная поверхность. Частицы твердые преломляют свет, так получается. А тут как раз было сначала темно, потом молния ударила…

Колька нетерпеливо кивнул:

– Да пес с ней, пусть не серебряная! Номер-то есть! Что ж, неужто так много в Москве машин, одну-единственную не найти?

– Найдем. Обязательно. Только надо уяснить, что искать, ведь времени на это уйдет немало. Это ведь разные машины – серебристая «Победа», серая «Победа» и таких же цветов «эмки».

– «Победа» это была, – упрямо повторил парень, – я видел.

Акимов успокоил:

– Ничего. Сейчас орудовцы уже тормозят и проверяют все «Победы» и «эмки» с окончанием номера восемьдесят семь или восемьдесят один.