Ведь чтобы напакостить, навредить, много людей не надо. Это чтобы Днепрострой восстановить, десятки тысяч нужны, а чтобы взорвать, несколько десятков человек хватит. Чтобы сражение выиграть, несколько корпусов потребуются, а чтобы выигрыш в штабе провалить – одного шпиона достаточно. Или двух.

«Пусть предательство Тихонова по-прежнему смотрится лишь как предположение – хотя почему? Ведь теперь факты есть, и не мало. Также налицо заинтересованность в деньгах, и деньги, полученные Пожарским на длительную командировку, пропали – да-да, вместе с портфелем. Также имеются полис и подозрительные обстоятельства пропажи машины. И есть еще вот такой Ливанов, со своим выступлением. Этот Вася, судя по всему, редкая гнида и падаль, раз так запросто пинает того, с кем служил еще в Испании».

И если представить, что в черном портфеле Игоря в ту пятницу находились не только деньги, но и документы по тому самому проекту, о котором следовало уже в понедельник отчитываться, – то этим двум, Тихонову и Ливанову, они могли быть весьма кстати.

Причем не обязательно рядить Ливанова в шпионы, даже с житейской точки зрения легко усмотреть мотив преступления. Подсидеть нахамившего прилюдно начальника. Похитить бумаги, которые он в нарушение режима секретности рискнул вынести за проходную. Изъять эти документы, самому изучить, спокойно доработать, исправить ошибки. А потом пусть Пожарский овощем отлеживается – а он, скромный трудяга-заместитель получит все лавры зарвавшегося начальства. Игорь из больницы отправится под суд, а начальством станет Ливанов.

Неловко так дурно думать о еще незнакомом человеке, но на то он, Акимов, и следователь. Профессиональная деформация. Да и честные граждане в поле зрения не попадают. Ставка начальника лаборатории достойная, бедовать не придется, плюс почет, уважение, регалии.

А где же Ливанов Василий Борисович был вечером в пятницу, шестнадцатого? Выяснить, непременно выяснить. Если не был там, где укажет, то… Да, дальше труднее. Акимов сам себе честно признавался, что слабоват он для подобных логических построений, не хватает мозгов все вместить, продумать. И боязно наворотить лишнего, а не то и спугнуть.

«С Сорокиным бы посоветоваться – только какой-то он странненький и пугливый стал. Того и гляди – снова зашамкает, что все каша и фантазии».

Одряхлел капитан. Десятки удивительных, несвойственных капитану деталек, появившихся в последнее время, всплывали в голове – раздражительность, недоверие – ему, Кольке, даже Санычу, и, напротив, полная некритичность к показаниям чужих людей, да и редкое смирение перед мнением товарищей из главка… И этот непривычный скепсис – это у Сорокина-то, который из каждого пустякового события умудрялся вывести самые неожиданные версии, которые, как правило, в той или иной мере оказывались верными.

Основная же беда в том, что прямо сейчас Акимов нарушил приказ. Сорокин предписал отставить – он не отставил. Приди он со своими изысканиями к капитану – тотчас отправится на штрафные работы, выгребные ямы чистить.

Мимо с ревом и свистом пролетела электричка, Акимов опомнился – надо же, куда зашел в раздумьях, почти к Анчуткиной «даче». Глянул на часы: ого! Поздно, пора закругляться, пока окончательно мозги набекрень не съехали. Сергей решительно, как тряпкой с доски, стер все свои измышления. Оставим решение вопросов до утра, ведь прямо сейчас он ничего не может сделать и рискует быть занесенным не туда.