Носильщики ушли, распрощавшись со всей возможной обходительностью. Дубовны замер.

В замке на дверце контейнера провернулся ключ, та распахнулась, а Дэвид, как раз на эту дверцу опиравшийся основной своей массой, крайне неэлегантно вывалился прямо на ковер, но тут же попытался собраться и встать хотя бы на четвереньки. Одеревеневшее тело слушалось с трудом, но кое-как юноша справился, всё еще прижимая к себе саквояж.

Кто-то сдернул с него повязку, и, проморгавшись, Дэвид увидел перед самым своим носом нетерпеливо притопывающую туфельку с изящным помпончиком. Молодой человек непроизвольно скользнул взглядом по этой туфельке на высоком каблучке, потом по тонкой щиколотке, по стройной лодыжке, потом… Потом из его внезапно ослабевших пальцев вывалился саквояж, явив гостиничному номеру и всему миру номер журнала «Роковые красотки» (со штампом библиотеки «Колоссаля») и порядком исцарапанный металлический ошейник.

– Какой интересный аксессуар… – произнес знакомый голос, и мысок туфельки дотронулся до ошейника. Дэвид сглотнул. – Нынче такое в моде?

– П-подарок коллег, – выговорил молодой человек хриплым шепотом – в горле пересохло. По счастью, ему вспомнились те жуткие места, по которым промчался локомобиль цвета «шампань», и он принялся импровизировать: – Понимаете… гигантские лягушки-оборотни – настоящий бич! По ночам отращивают клыки и пьют кровь, и вот… пришлось…

– Какой ужас! – совершенно искренне сказала Ирма Конг, а это была, разумеется, она. – Так, значит, по пути вы подсматривали в щелочку?

– Э… да, – сознался Дэвид, понимая, что врать тут бессмысленно.

– Что ж… седина вам к лицу, – решила Ирма, и молодой человек невольно схватился за виски, припомнив страшные рассказы. – Вы и дальше собираетесь лежать на полу? Конечно, здесь очень мягкий и упругий ковер, а я привыкла к тому, что на меня взирают снизу вверх, но, согласитесь, пить чай в таком положении несколько неудобно!

– Чай? – выговорил Дубовны, поднимаясь на ноги.

– Да, госпожа Кисленьких телеграфировала, что вы прибудете несколько… хм… измождающим видом транспорта. Поэтому – прошу, присаживайтесь.

Госпожа Конг прошла, а точнее, прошествовала к креслу у чайного столика – длинный, в пол, роскошный пеньюар альмандинового шелка стелился за нею, – и уселась. Струящаяся ткань обрисовала идеальную стройность ее ноги, более того, Дэвиду на мгновение показалось, будто он увидел мелькнувшие в разрезе кружева. Пришлось зажмуриться и проделать пару дыхательных упражнений, чтобы взять себя в руки.

Осторожно устроившись напротив Ирмы, Дэвид принял из ее рук чашечку чая и пирожное.

– Т-так это госпожа Кисленьких? – удалось выговорить ему.

– Да, мы с нею давно знакомы, – светски сообщила та. – Она приняла в вас участие, очень мило с ее стороны, не правда ли?

Дубовны несколько раз кивнул, стараясь не расплескать душистый чай. Он был безмерно благодарен Каролине за организацию его побега с корабля, вот только у писательницы, наделенной богатым воображением, наверняка имелся какой-то хитроумный план, в детали которого она стажера не посвятила. И что ему теперь делать?

– Я слышала, кухня на «Колоссале» выше всяческих похвал. – Бездонные глаза госпожи Конг, казалось, пронзали душу стажера насквозь. – Однако, вижу, вам удалось сохранить природную стройность, что говорит о недюжинной силе воли!

Дэвид припомнил, как патрон неоднократно рекомендовал ему жевать вместо того, чтобы говорить, и отчаянно откусил от эклера, который так и держал в руке.