Кир подмигнул: большое удовольствие получал, созерцая мою физиономию. Это до меня наконец дошло, что он стресс снимает с моего перепуганного организма.

    – Я приглашаю,– говорит,– вот только не веселиться. У нас проблемы, Аленка. Даже не проблемы – беда.

    – Что?

    Умница девочка! Кокетство сдуло, как пенку, собралась – рысь перед прыжком,– только улыбка на личике – еще рекламней. Школа!

    – По дороге, Аленка! Глеб, прихвати коробки.

    – Это что,– спрашиваю,– оружие?

    – Нет,– отвечает.– Еда. Девочки собрали в дорогу.

    – Кир, у меня дома на неделю хватит даже для тебя!

    – Для меня, может, и хватит. Но, полагаю, будут еще гости.

    Обрадовал.

    Пока я протискивал свою «Ниву» через импортный металлолом, запрудивший центр родного города, Кир поведал Ленке наши приключения. Отнеслась она к ним своеобразно: с явной заинтересованностью, я бы сказал даже – с вожделением. Как ребенок – к новому сорту мороженого. Это я по ее эмоциям прочел. Сестренка их не прятала, наоборот, демонстрировала. Смотри, Глебушка, оценивай. Притом что считывание мое в упор отслеживала и контролировала. Крепенький орешек!

    Когда Кир вкратце пересказал почерпнутое из плетений Интернета, а также свои собственные мысли о черных друидах и темных астральных уродцах, Ленка встрепенулась и тут же предложила:

    – Давайте, мальчики, я у вас живцом поработаю!

    – Нет! – отрезали мы с Киром с трогательным единодушием.

    Ленка пожала прямыми плечиками, но от мысли не отступилась, отложила на время.

    За городом дорога побежала веселей. Гаишники мою потертую тачку с пренебрежением игнорировали, но движок у нее отлажен будьте-нате. Только прожорлив не в меру. На газ перевести, что ли?

    Приехали. Вылез на свежий воздух, принюхался… вроде черного поблизости не наблюдается. И в доме – тоже.

    – Выходите, гости дорогие,– говорю.– Пожалуйте в дом, откушаем, покалякаем.

    Загнал «Ниву» под навес, в гараж уже не втиснуть – и так две машины внутри, спустился в погреб, закинул в грузовой лифт коробку яблок, копченый окорок – отправил наверх. Подниматься самому почему-то не хотелось. В погребе было хорошо: крепкие стены, монотонный гул кондиционера, лампочка… Блин! Что-то со мной не то. Интуиция играет или чужая воля наехала? Попытался профильтровать мысли – ничего. Ох, Господи, собаку, что ли, у соседа взять? Сразу вспомнился мертвый оскал кавказца и обломок сука, торчащий из густой шерсти… Где ты бродишь, черный ублюдок?

    * * *

    Ругай, не ощущая вкуса, выцедил кружку, обтер усы и улегся на широкую лавку. Кости ныли, должно, к перемене погоды. А может, и просто так.

    Едва задремал – в дверь постучали. Робко, но потревожили. Сон у Ругая всегда был чуток. Оттого и жив.

    Кряхтя, сел.

    – Ну! – мрачно рыкнул он.

    – Старшой,– пробасили из-за дверей,– колдун пришел.

    Ругай шумно, как лось, вздохнул и потянулся за кольчугой.

    – Ко мне его,– распорядился он.

    Кольчуга была нездешней работы. Лет этак тридцать назад Ругай взял ее в дальнем набеге, ободрал с франка. А тот, скорей всего, еще с кого-то. Добрая кольчуга.