Ведь на квартире у нее была засада.

Но Эмма об этом не знала.

Музыка резко смолкла. Тяжело идти, когда тебе смотрят в спину, но Сиверов понимал: Гудкович сейчас не натравит на него своих людей, слишком сильно напуган. Да, он сумел поставить хозяина клуба на место.

Охранник на автомобильной стоянке догадался, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Такого на его памяти еще не случалось, чтобы сам Гудкович выбежал из клуба через парадную дверь, зимой в одном пиджаке, проводить странного посетителя. На всякий случай он попытался по рации соединиться с начальником охраны, дежурившим в зале, но рация не отвечала.

– Я что-нибудь должен? – усмехнувшись, спросил у него Сиверов, открывая дверцу машины.

– Что случилось? – грозно наехал на Глеба охранник, но тут же дал задний ход, сообразив, что не зря другие охранники опасаются приближаться к этому человеку.

– А ты у Гудковича спроси, вон он стоит, – махнул рукой Глеб. – Так я ничего не должен?

Этот вопрос сбил охранника с толку окончательно. Он не мог сообразить, о чем идет речь.

Посетитель уезжает раньше, чем собирался, а еще спрашивает о деньгах.

– Да что там, черт возьми, случилось?!

– Нельзя быть слишком любопытным, – Сиверов захлопнул дверцу и, махнув на прощание охраннику рукой, вырулил со стоянки. Проезжая мимо входа в клуб «Титаник», Глеб коротко просигналил. Трусов он не любил, они вызывали у него буквально физиологическое отторжение.

«Ну и мерзкий же он тип! Небось, сейчас примется охрану распекать, будто бы не сам им приказал не предпринимать никаких действий. Да, тяжело признаваться в собственных ошибках».

Информации Сиверов добыл не так уж много, зато она была исчерпывающей: имя, фамилия, адрес, правда, старый, по которому Эмма Савина уже не жила. Но и это – кое-что. Обычно такие случаи занимали не более пяти минут поиска, если, конечно, под руками имеются компьютер и база данных за последние десять лет. Савина – фамилия распространенная, однако, в сочетании с именем, а имя как раз редкое, вряд ли в Москве отыщутся хотя бы две или три Эммы Савины.

Занявшись поручением генерала Потапчука, Глеб на время забыл, что у него есть жена и маленький ребенок. Такое уже случалось. Когда Сиверов сосредотачивался на чем-нибудь, остальное как бы переставало для него существовать. Он мог не спать ночами, не есть сутками, словно использовал энергию, накопленную за предыдущие дни.

Лишь для порядка Глеб еще раз проверил, нет ли преследователей.

«Гудкович оказался трусом, никого не послал за мной следом. И в милицию наверняка звонить не стал. У меня-то против него аргумент железный – наркотики».

«Вольво» въехала во двор, и Глеб припарковал ее в дальнем углу – так, чтобы сразу было не понятно, куда именно приехал человек. В доме горело всего лишь несколько окон, как-никак, время позднее, половина второго ночи. Возле двери подъезда самозабвенно целовалась парочка. Девушка с кожаным рюкзачком за плечами вынуждена была стоять на цыпочках, чтобы дотянуться до губ парня. Так и не переставая обниматься, они отошли в сторону, чтобы дать Сиверову возможность войти в подъезд, гулкий и тихий в ночи.

При каждом удобном случае Глеб непременно тренировал себя: «взойду наверх бесшумно и в то же время быстро». Он мягко ставил ноги, перешагивая через одну, а где и через две ступеньки. На третьем этаже из-за двери залаял пес.

"Вот же существа, собаки, – подумал Сиверов, – их не проведешь, они и следы по запаху отыщут, и звуки услышат, которые человеку недоступны. И все им дано от природы, без тренировок. У меня тоже обостренное чутье, чувствую опасность, когда еще на подходе, и не умом, а кожей.