– Волнуешься, волнуешься, – прошептал Сиверов, подходя к окошечку кассы, И подсунул под стекло паспорт на имя Федора Молчанова с открытой шенгенской визой и деньги. – До Франкфурта.

По движениям губ Бутакова, когда тот заказывал билет, Глеб понял, что Григорий Германович просил билет в салон для курящих.

– Вам в какой салон? – поинтересовалась девушка у Сиверова.

– В салон для курящих, – ответил Глеб и, получив билет, направился к стойке, возле которой уже начиналась регистрация.

Между Бутаковым и Сиверовым было человек десять, в основном, – немецкая молодежь, и как понял Глеб, все они принадлежали к организации «Гринпис», приезжали в Москву провести какую-то акцию против загрязнения окружающей среды.

Свой дипломат Бутаков, конечно, в багаж сдавать не стал. У Сиверова с собой ничего не было, даже портфеля, и это вызвало некоторое подозрение у работников аэропорта. Странно, что человек, собравшийся за границу, не прихватил с собой даже зубной щетки. Ну да кто его знает, у богатых свои причуды.

В накопителе Глеб специально не приближался к Бутакову, чтобы не вызвать у него подозрений.

Объявили посадку. И уже стоя на лестнице, чуть в стороне от толпы пассажиров, Сиверов достал из кармана телефон.

– Диспетчерская? – спросил он.

– Да, диспетчерская пейджииговой связи.

– Передайте абоненту триста сорок два: Шереметьево, рейс на Франкфурт, прямо на летном поле у самолета. Встречайте нашего друга там.

– Что, так и передать? – изумилась девушка-диспетчер. Сообщение показалось ей немного странным. Кто же назначает встречу прямо на летном поле?

– Да, так и передать, слово в слово.

– Принято.

Глеб спрятал телефон в карман и заспешил к эскалатору, стараясь не терять из виду Бутакова.

Вполне могло оказаться, что тот рванет в сторону, если почувствует неладное. Но пока все шло гладко, и Сиверов даже сплюнул трижды через левое плечо, чтобы не сглазить.

Проверка билетов, ожидание, время шло.

В самолете Бутаков немного успокоился. Глеб пока старался не мелькать. Подняв дипломат над головой, Григорий Германович продвигался в хвост самолета. Следом за ним, но на некотором расстоянии, шел Сиверов. По рассчетам Глеба генерал Потапчук со своими людьми должен был уже подъезжать к аэропорту. Глеб знал, что Федор Филиппович сразу же, получив сообщение, помчится в Шереметьево.

Бутаков устроился возле иллюминатора, портфель положил на колени. Сиверов, глянув в билет, сел рядом с Григорием Германовичем. Тот недовольно покосился на соседа. Будь Бутаков более проницательным, он, возможно, вспомнил бы лицо этого мужчины, которого видел однажды на похоронах в Санкт-Петербурге. Но бывший полковник ФСБ не вспомнил мельком увиденное им в фойе ресторана лицо. Тягач начал буксировку самолета. Пейзаж за окном медленно поплыл.

– Доброе утро, – буркнул Сиверов, и Бутаков недовольно ответил:

– Какое уж доброе!

Стюардесса шла по проходу – советовала пассажирам спрятать в багажный ящик твердые предметы и до взлета самолета не пользоваться сотовыми телефонами.

– Ваш портфель хорошо бы положить наверх, – сказала стюардесса, обращаясь к Бутакову.

– Нет, у меня здесь газеты, – улыбнулся Григорий Германович.

– И все-таки положите его наверх. Он твердый.

– Хорошо, – согласился Бутаков, но тем не менее опустил портфель вниз, зажав его между ног.

Глеб, чуть подавшись вперед, посмотрел в иллюминатор. Он увидел три машины, притормозившие впереди, перекрывая дорогу самолету. «Волгу»

Потапчука Сиверов узнал сразу.