Семен пошел вдоль стола, пропуская мимо все, что хотя бы отдаленно не напоминало коробку: деревянные шипастые булавы и витые хрустальные трубки‑браслеты; стопки остро заточенных медных дисков; изящно сделанные бумеранги и кое‑как высеченную из камня растопыренную человеческую пятерню с тщательно отполированными ногтями, нечто, отдаленно напоминающее помятую механическую кофемолку с длинной кривой ручкой (“Ею что, по черепу кому‑то стучали?” – мимоходом подумал Семен); тряпичную куклу с воткнутой в живот вязальной спицей; маленькую черную шкатулку…

– Нашел! – Семен остановился как вкопанный – Map, гляди. Тут что‑то на крышке написано. Выгравировано.

Шкатулку накрывал стеклянный колпак, Семен не стал его снимать – сквозь чистое стекло и так все было хорошо видно.

Черная шкатулка казалась совершенно безопасной: в таких пожилые домохозяйки хранят или пуговицы россыпью, или не особо нужные лекарства. Чем та коробочка настолько приглянулась чужим, что они готовы были отдать за нее прыгалку, тем более новую, Семен понять не мог.

Стремительные письмена на крышке загадку не проясняли: легкая вязь букв Семену была непонятна.

– Что у нас тут? – деловито спросил Map. – Шкатулка? М‑да, действительно, она самая… Прямоугольная. Э‑э… Черная.

– Я и сам вижу, что не помойное ведро – Семен ткнул пальцем в сторону надписи. – Написано на ней что?

– Написано… – медальон в затруднении кашлянул. – Тут, понимаешь, несколько вариантов перевода… не знаю, который из них вернее.

– А ты мне их все скажи, – посоветовал Семен, – авось разберусь. Из какой, кстати, легенды коробка?

– Нету такой легенды, – подумав, сообщил Map. – Отсутствует. Может, некому было те легенды рассказывать? После открывания шкатулки.

Итак, варианты перевода: “Легкая смерть”, “То, что гасит жизнь.” и… м‑м… пожалуй, это будет вернее: “Абсолютное оружие”. Да, точно, – “Абсолютное оружие”!

– Приплыли, – хрипло сказал Семен. – Дальше некуда. Придет от Шекли называется

– А ты что, знаешь, как правильно использовать шкатулку? – живо заинтересовался Map. – Слышал такую легенду?

– Читал. – Семен почесал в затылке. – Тогда понятно, почему чужие за ней охотятся. Ситуация, м‑да‑а… Нельзя, Map, чтобы этот ларчик к ним в руки попал! Никак нельзя.

– Почему? Что в нем такого особенного? – Map просто изнывал от любопытства. – Расскажи, э?

– Особенного? – Семен пошел вдоль стола, прочь от шкатулки. От греха подальше. – Особенное, Map, в этом ларчике то, что очень скоро в том Мире, где его откроют, не останется ни победителей, ни побежденных. Вообще никого не останется. Даже кошек. Даже тараканов.

– Круто, – оценил Map сказанное Семеном. – Ну ее на хрен, дрянь такую… Слышать о ней больше не хочу! На фига нам мертвые Миры, там и воровать‑то не у кого будет! А мародерством я не занимался и не буду заниматься, вот такое у меня жизненное кредо

– Какие, оказывается, ты умные слова знаешь! – восхитился Семен. – Молодей. И где же ты им научился? – Семен шел вдоль стола, выискивая на этот раз обещанный браслет воровского счастья. Но браслета пока что видно не было.

– Мы однажды с одним моим хозяином несколько месяцев на необитаемом острове жили, – любезно пояснил Map, польщенный нежданной похвалой, – в Цветочном Мире. Не подзарядил он меня вовремя транспортным заклинанием, вот и жили…

Мы тогда контрабандистами работали: всякие водки‑коньяки через море кораблем возили.