– Мар, – тихонько позвал Семен, – ты никакой засады не видишь?

– Вроде все в порядке, – неуверенно ответил медальон. – Никого и ничего… Кроме смертного сундука, разумеется: там кто‑то лежит. Дохлый кто‑то… И магией оттуда тянет, от той стекляшки! Сильной магией… Ты уж будь поосторожнее, плохое это место. М‑м, давай я на всякий случай невидимость включу?

– Давай, – Семен осторожно, на цыпочках, направился к хрустальному гробу.

Колпак невидимости, накрывший Семена от макушки до пола, несколько искажал перспективу и слегка затемнял без того слабое освещение, потому Семен один раз чуть не налетел на битый ящик, но в последний момент все же смог увернуться; смертный сундук, как его обозвал Мар, был окружен невероятным количеством хлама. Словно кто‑то решил забаррикадировать гроб всяческим мусором от нежелательных посетителей.

– Наверное, экспонаты вывозили, – прошептал Семен, обходя очередной завал, – в срочном порядке. Как дед‑угловик и предупреждал. А гроб на завтра оставили… Почему?

– Хрен его знает, – отозвался медальон. – Может, он неподъемный какой? Или с ним особое обращение нужно… Э, какое нам дело до этого: берем палку и сразу же сваливаем, нечего нам задерживаться! Больно уж гнусное заведение, – Мар цыкнул, словно сквозь зубы сплюнул. – Не располагает к душевному комфорту.

– Эт‑точно, – согласился с медальоном Семен. – Никакой радости, сплошная тоска и разрушение… Вешаться здесь славно. Включить "Реквием" Моцарта, послушать минут пять и повеситься на ближайшей чашке с огнем, в знак согласия с композитором. Типа положительной критики.

– Тут мертвяков и без самодеятельных критиков хватает, – уныло сказал Мар. – Вон, лежит красавчик… И кадуцей в руках держит. – Семен остановился возле гроба.

Возвышение оказалось узким дубовым столом, покрытым длинной черной скатертью; в хрустальном ларе, сложив руки на груди, лежал хорошо сохранившийся мужик бандитской внешности, с бритым черепом и густой бородой‑лопатой, в серой долгополой сутане. В руках у мужика был зажат зеленый жезл, по виду вылитая милицейская палочка‑выручалочка – вроде той, которой оснащены все гаишники. Казалось, что мужик вот‑вот откроет глаза, откинет прозрачную крышку гроба и, обличительно грозя Семену той палкой, потребует у него для начала водительские права, а после и какой другой документ, разрешающий всяким посторонним находиться в разоренном зале.

– Ну‑с, и где та надежная магическая охрана? – Семен медленно пошел вокруг стола, приглядываясь и к гробу, и к самому столу: пока что никакой защитной магии не наблюдалось. Вообще.

– Знаешь, Мар, – озадаченно сказал Семен, завершив осмотр и вернувшись на прежнее место, – а ведь нету никакой колдовской защиты! Очень это меня настораживает…

– Ловушка! – категорично заявил медальон. – А дохляк в гробу – наемный зомби‑убийца. Ты крышку приоткроешь, а он тебя хрясть по лбу своей кадуцеиной и все мозги на пол. Что я, с зомбями не сталкивался, что ли? Вон, вроде давно мертвый, а все еще свежий как огурчик. Лежит и, небось, коварные планы насчет всяких черепно‑мозговых травм строит… У, подлюка! Станса Ксанса на тебя с топором нету, начальника из зомби‑филиала. – Мар крепко выругался.

– Погоди лаяться, – Семен взялся за крышку гроба. – Может, на самом деле он совсем мертвый и неопасный! Проверить сначала надо, – Семен осторожно приподнял тяжелую крышку, подождал немного – никакого шевеления в гробу не случилось – и, поднатужившись, поднял хрустальный верх. Крышка повернулась на хрустальных же петлях и остановилась в вертикальном положении; Семен на всякий случай резво подался от гроба в сторону.