|
– Он повернул голову и взглянул на меня: – Не может так случиться, Арчи, что оно придет уже сегодня? – Нет, сэр. Завтра утром. Он повернулся к Эйкену: – Я, разумеется, не буду долго тянуть и свяжусь с полицией, скажем, в десять утра. – Он выпрямился. – Я получаю от этого явную выгоду – буду иметь право требовать от корпорации гонорар; но и для вас выгода не менее очевидна. Уж безусловно, это лучше альтернативного исхода: немедленного ареста и заключения, привлечения к суду за убийство, точнее, за два убийства, обнародования данных о той комнате и усилий – ваших собственных и ваших коллег – не допустить как раз обнародования; тяжелого судебного процесса и вероятного смертного приговора. Но даже если вам и сохранят жизнь, долгие годы тюрьмы в вашем возрасте не сулят ничего хорошего. Я всего лишь… – Заткнитесь! – оборвал Эйкен. Вульф заткнулся. Я подивился на Эйкена: неужели он и вправду посмел, в его то положении, подумать, будто сможет вывернуться? Его лицо мне все сказало. Он оборвал Вульфа не от смелости – от нервов, которые были натянуты до предела. Нужно отдать ему должное: он не увиливал и не пытался взять на жалость. Он даже не торговался, вымаливая лишний день или хотя бы час. Он ничего не сказал – просто протянул руку ладонью вверх. Я встал, взял страницу и вручил ему, потом достал чистый лист бумаги с конвертом и тоже отдал ему. Ручка у него была своя, он извлек ее из кармана. Недрогнувшей рукой он положил лист на столик, что стоял рядом, но, когда взялся за ручку, пальцы у него задрожали. Он замер на десять секунд, снова поднес перо к бумаге, и на этот раз рука не подвела. Вульф глянул на Джулию Маги и произнес голосом таким же жестким, каким до этого говорила она: – Ваше присутствие больше не требуется. Ступайте. Она попробовала было возражать, но он обрезал: – Нет. Я привык к мерзости, но от вас мне тошно. Убирайтесь. Живо! Она поднялась и ушла. Эйкен, согнувшись над столиком и закусив губу, все писал; он, вероятно, не слышал Вульфа и не обратил внимания на ее уход. Не сомневаюсь, что на его месте я бы вел себя точно так же. Глава 17 В 9:04 утра в субботу я позвонил Вульфу в оранжерею по внутреннему телефону и сообщил: – Пришло. Я вскрыл. Звонить Кремеру? – Нет. Известий не поступало? – Нет. В 9:52 утра в субботу я снова позвонил в оранжерею и доложил Вульфу: – Только что звонил Лон Коэн. С час назад горничная в доме Бенедикта Эйкена нашла его тело на полу спальни. Он пустил себе пулю в рот. Пистолет тоже валялся на полу. Подробности тоже пока неизвестны. Звонить Кремеру? – Да. В одиннадцать. – Обязательно. Если я в придачу звякну Лону, он этого не забудет. Есть основания ему не звонить? – Нет. Содержание, не сам текст. – Слушаюсь. В 11:08 утра в субботу инспектор Кремер, сидящий в красном кожаном кресле, поднял глаза от бумаги, что держал в руке, и прорычал на Вульфа: – Это вы написали. Вульф – он сидел за своим письменным столом – покачал головой: – Не мой почерк. – Еще бы. Вы прекрасно понимаете, о чем я. Вот это словечко, «злодеяние», да и другие обороты. Вы нарочно составили письмо в таких выражениях, чтобы до меня дошло, кто его автор. Чтобы натянуть мне нос, доказать, что я дерьмо. Конечно, это написано его рукой. Не удивлюсь, если он и писал за этим самым столом, сидя в этом кресле. – Мистер Кремер, – Вульф выставил руку ладонью вперед. |
