– Сухое, – пробормотал он. – По‑моему, ему пора бы и сбавить скорость.

– Он – Малима Тембоз, – напомнил Каренджа, как бы говоря, что эти два слова все объясняют.

Слоун привалился к стволу засохшего баобаба, начал сворачивать сигарету, оглядывая пустынный горизонт.

– Где ближайший источник воды? Кикуйю указал на восток.

– Далеко?

– Полдня пути. Может, больше. Может, меньше.

– Тогда не будем рассиживаться. – Слоун поднялся. – Не ему одному сегодня хочется пить.

Они зашагали под жарким тропическим солнцем. Земля стала такой твердой, что бивни уже не вспахивали ее, и люди дважды теряли след, и приходилось кружить, разыскивая его вновь.

Три часа спустя они добрались до деревни вакамба, спросили, видел ли кто Малима Тембоз. Им ответили взглядами, каких удостаивают только сумасшедших и дураков. Слоун вытащил из пояса‑патронташа три патрона и предложил их тому, кто скажет, в какую сторону направлялся слон, но желающих не нашлось.

Когда сгустились сумерки, они вышли к узкой, грязной речушке, утолили жажду, а потом разожгли костер под акацией.

– Ужасное место! – пробормотал Слоун, отмахиваясь от москитов.

– Масаи называют его Найроби, – сообщил ему Каренджа.

– Найроби? И что сие означает?

– Место прохладной воды.

– Скорее место миллиона москитов, – пробурчал Слоун.

– Мы называем его место холодных болот, – добавил кикуйю.

– Вот это ближе к истине. – Слоун натянул на голову одеяло, укрываясь как от мерзких насекомых, так и от холодного ветра, дующего с равнины.

Ночь Слоун провел беспокойную, дважды вставал, чтобы подбросить дров в костер, мечтая о том, чтобы своими руками задушить гиену, пронзительный смех которой будил его всякий раз, когда он засыпал. Он облегченно вздохнул, когда наступило утро. Невыспавшийся, раздраженный, он приказал Карендже свернуть лагерь и продолжил преследование.

Полчаса они шли по следу, пока не поднялись на большое, пыльное плато, на котором пробежавшее стадо буйволов стерло все следы слона.

– Превосходно, – прорычал Слоун. Он огляделся. – Куда теперь? На юг, в Тзаво, на север, в Кикуйюленд, или вперед?

– Только не в Тзаво, бвана, – ответил Каренджа. – Очень сухо.

– Там, однако, много слонов.

– Малима Тембоз не любит своих сородичей. Всегда ходит один.

– Хорошо. Поворачиваем на север и ищем его след. Два часа они шагали на север, прежде чем Слоун пришел к выводу, что слон направился на юг или на восток.

– Я так не думаю, бвана, – возразил Каренджа. – Он почти что бог, поэтому идти ему к Киринияге, где живет Нгайи.

– Он всего лишь слон, Каренджа.

– Он – Малима Тембоз.

– Даже Малима Тембоз оставляет следы. Мы преследовали его три дня.

На это у Каренджи ответа не нашлось, и он промолчал.

– Давай вернемся назад и поищем там, где мы его потеряли.

– Ндио*[8], бвана, – с неохотой согласился Каренджа. Они пошли назад, к плато, на котором буйволы затоптали следы слона. В какой‑то момент у них на пути оказалось семейство львов, обгладывающих канну. Слоун решил обойти их стороной, через кустарник.

– Бвана! – внезапно воскликнул Каренджа, когда они углубились в кустарник и поравнялись с львами.

– Что такое?

Кикуйю указал на землю: две борозды, разнесенные на шесть футов.

Слоун нахмурился:

– Чего ему ломиться через кустарник, если можно пройти по траве?

– Он – Малима Тембоз, – в какой уж раз повторил Каренджа.