С трудом переворачивая тела жертв, он стаскивал с них шинели и кители, расстёгивал ремни, пряжки, стаскивал сапоги…

МОСКВА. ВЛАДИМИР НАГИБИН

— Послушай, Володя, сейчас уже вернётся муж, — сказала Лера.

— Я хочу дождаться его. Хочу поговорить с ним, — мрачно ответил Нагибин. — Хватит нам таиться. Пора расставить все точки…

— Только не надо начинать с моей семьи! Ты расставь точки у себя дома! — выпалила женщина, сверкнув глазами. — Почему надо разрушать чужое? Почему мою семью? Нет! Начни с себя!

— При чём тут разрушать, Лера? Мы хотим построить наш с тобой дом. Наш и только наш! Разве я не прав?

— Ты прав, но начни с себя, — женщина взяла со стола бутылку и посмотрела на просвет, не осталось ли на дне вина. — Когда ты поговоришь со своей женой, я поговорю с моим мужем. Поверь, я не стану тянуть. Это ты тянешь резину…

— Я? Да мне просто жаль сына! Я не хочу травмировать мальчика!

— Ты просто трус, Вова! — Лера резко встала из-за стола, и два бокала, качнувшись, тревожно ударились о пустую бутылку. Лера скрестила руки на груди и приняла оскорблённый вид.

— Я не трус! Ты не понимаешь!

— Ты трус, — продолжала она. — И ты трус во всём!

— Я тебя не понимаю?… Лера, милая, почему ты так говоришь? Я же люблю тебя!

— Любишь? Ты только вилять умеешь! При чём тут любовь?

— Ты всё не правильно интепретируешь!

— Это я интепретирую? Да пошёл ты! Ты только и умеешь что к словам цепляться… Может, я не права? Ах… Да ты кто такой, Вова?..

— Что ты имеешь в виду?

— Ты же гэбэшник!

— И что? Можно подумать, что ты не знала этого! Ты знала, где я работаю, Не строй из себя невинную девочку. Ты прекрасно знала, что я…

— Да мало ли что я знала… Но только я думала, что ты — порядочный человек!

— Не понимаю тебя. А я кто? Я разве…

— Не делай удивлённых глаз.

— Ты о чём? — Нагибин нахмурился.

— Не строй из себя ангела. Я знаю, что это ты виновен в аресте моего брата.

— Твоего брата? Ты про Анатолия Серёгина говоришь? Ну что ж, раз ты знаешь, то тем легче нам разговаривать, — лицо Нагибина приняло чиновничье выражение. — Да, я познакомился с ним целенаправленно, мне было дано задание внедриться в его круг, так как мы получили информацию о том, что к Анатолию Серёгину проявляет большой интерес английская разведка. Ты знаешь, что твой брат имел слабость к антисоветской литературе…

— Подумаешь! Я тоже почитывала эти книжки. И что с того?

— Не о тебе речь, Лера, ты — другое дело.

— Почему?

— Во-первых, я тебя люблю, а во-вторых, ты не работаешь на секретном предприятии. А твой брат работал в «почтовом ящике»! У него был доступ к закрытой информации! Лера, ты понимаешь это?

— Он никогда не был предателем, Володя! Мой брат никого не предавал! Быть диссидентом ещё не означает быть изменником Родины! — с жаром воскликнула женщина.

«Боже, как она хороша! — подумал Владимир, глядя на неё. — В гневе она становится особенно прекрасной. Даже не знаю, когда она выглядит чудеснее: когда кипит страстью в постели, или когда гневается… Нет, я не могу без неё. Она — моя болезнь. Я ради неё пойду на всё… Чёрт возьми, вот так люди и сползают на скользкую дорожку…»

— Лера, — внушительно проговорил Нагибин и накрыл ладонью руку женщины, — выслушай меня спокойно.