Но когда после войны театр вернулся в областной центр и они въехали в свою прежнюю квартиру, Виолетта Яковлевна за короткий срок приоделась, помолодела и — вышла замуж.

Отчим — толстенький, низенький, начинающий лысеть тенор из филармонии — поразил Натали тем, что сам ходил на рынок и по магазинам, часто сам готовил обеды и брился только перед концертами.

Раньше, при отце, в дни зарплаты дома всегда был хоть маленький, да праздник — покупался торт или еще что-то. Сейчас даже праздники были буднями.

Когда же — очень редко — приходили гости, Натали заранее выпроваживали в соседнюю комнату, к столу не пускали, мать тайком приносила ей чего-нибудь полакомиться.

Вскоре Натали возненавидела отчима: он продал коллекцию марок и библиотеку отца. И чем больше она не любила отчима, тем больше любила (или жалела?) мать, которая стала тихой, кроткой, почти напуганной.

Как-то ночью, проснувшись, Натали услышала из соседней комнаты голос отчима:

— Почему ты скрыла это от меня?

— Я надеялась… — шептала мать с отчаянием. — Я думала…

— Думала! Надеялась! Мне нужен мой собственный ребенок!

— Я еще схожу в больницу… может быть…

— Что — может быть? Родила же ты эту… Ты воображаешь, что я женился на тебе из-за каких-то твоих несуществующих достоинств?

Натали больно зажала уши руками.

А мать стала еще напуганней. Из театра она ушла. Поступила в столовую кассиром.

Когда Натали заканчивала семилетку, отчим как-то сказал весело:

— Выбирай техникум. — И ласково объяснил: — Там дают стипендию. Деньги.

— Я хочу учиться в школе.

— Какая разница? — умоляюще спросила Виолетта Яковлевна. — А в техникуме…

— Дают стипендию, — уже жестко повторил отчим и постучал кулачком по столу. — Деньги.

Ей было все равно — техникум или школа, но после этого разговора она решила: будь что будет, а в техникум она не пойдет.

Так она и сказала отчиму на следующий день.

— Да? — спросил он И усмехнулся. — Слушай. Ты еще глупа. Но у тебя хватит ума…

— А у тебя грязные руки, — перебила Натали. — Он погиб за Родину, а ты продал его книги. Мы их даже в войну не тронули.

— Книги и дурацкую коллекцию, — спокойно, даже с достоинством сказал отчим. — И за хорошие деньги. Деньги эти проедает кто? Я? Нет, ты. На какие деньги ты кушаешь? И вообще. — Отчим сжал кулачки, постучал ими друг о друга. — Пока человек не умеет зарабатывать деньги, он не имеет права рассуждать и поступать по-своему. Сначала научись зарабатывать, потом можешь иметь свой аспект, то есть точку зрения. И вообще, не заставляй меня принимать меры. Изволь делать то, что я тебе приказываю. Запомни раз и навсегда: все ерунда, кроме денег. Денег! — радостно выкрикнул он. — Без них я что такое, например? Ничто! Пустота. Нуль! А с ними я — человек. И ты можешь стать человеком, то есть жить разумно, правильно, с пользой для себя.

Пытаясь его понять, Натали слушала внимательно, и отчим разговорился:

— Ты пойми, со всех сторон человека подстерегают беды и опасности. Со всех сторон. Кругом беды. Что делать? Как спастись? Как гарантировать себе спокойствие? А? — И он ласково ответил: — Деньги, деньги, деньги. С ними я почти ничего не боюсь. Более того! — Он постучал кулачками друг о друга. — Они избавляют меня от одной неприятной необходимости. Имея их, — почти пропел он, — я могу не думать.