«Это правда, ребе, — подтвердила Сара. — Истинная правда».

«Мы сами во всем разберемся», — пообещал старик.

«Ах, ребе, мне жаль, что все так вышло, — оправдывалась Сара. — Но он очень любит брата, а смерть Эстер потрясла его до глубины души. Он говорил, что рано или поздно она пришла бы к нам и осталась в семье, что она хотела этого. Он прочел это в ее глазах».

«Я понял, Сара, — кивнул ребе. — Тебе не стоит больше думать об этом. А теперь оставь нас».

Сара повернулась, посмотрела на меня сквозь слезы и вышла из комнаты.

Сердце мое разрывалось от жалости к ней. Она понимала, что случилась беда, но не знала, какая именно, и даже не подозревала, какой опасностью это грозит. Сара была от природы любящим существом. Как и Натан. Я даже не сомневался, ибо таким его считали Рашель и Эстер.

«Я знал, что это случится», — сказал я.

Старик молча смотрел на меня, ожидая продолжения.

«Грегори использовал ожерелье, чтобы заманить Натана в ловушку, — снова заговорил я. — Он придумал эту глупую историю с кражей ожерелья, зная, что Натан непременно позвонит, и тогда он сможет уговорить брата встретиться и побыть с ним какое-то время. Натан подготовил вас к своему долгому отсутствию. Думаю, идею подал ему Грегори. Я сделаю все, чтобы Натан вернулся целым и невредимым. А теперь я должен уйти. Но прежде прошу вас дать мне благословение. Настаивать не буду, но если во имя Господа вы дадите мне его, приму с благодарностью и любовью. Меня зовут Азриэль».

Старейшины все как один вскрикнули и попятились, подняв руки, словно для защиты. Я не ожидал, что они так испугаются, узнав имя духа.

«Придите ко мне, нужные слова, — прижав руки к вискам, мысленно приказал я. — Я знаю, что имя мое не несет зла».

«Это имя дано мне отцом во время обряда обрезания в нашем молитвенном доме в Вавилоне. Мы принадлежали к племени, привезенному Навуходоносором из Иерусалима. Мое имя было угодно Богу, людям моего племени и моему отцу. В годы правления Набонида нам никто не препятствовал исповедовать свою веру, и, живя на чужбине, мы мирно молились Богу».

Волна энергии прокатилась по всему телу, но воспоминания оставались смутными, лишенными цвета и четкости. Я знал только, что все сказанное мною правда, и надеялся, что если мне удастся разрешить эту кошмарную загадку, то со временем я вспомню и все остальное. Прошлое вернется, но вызовет в душе не ненависть, а любовь, ибо теперь я полностью находился во власти любви.

Старейшины тихо переговаривались, обсуждая мое еврейское имя, данное отцом и благословленное Богом. Одни утверждали, что, узнав имя, обрели власть надо мной, другие полагали, что я ангел.

Наконец ребе подал знак, и мне даровали благословение. Теплых чувств я не испытал, но и неприязни больше не ощущал и смотрел на них с любовью. Однако тревога за Натана становилась все сильнее.

«Что же делает сейчас Грегори?» — прошептал ребе, обращаясь скорее не ко мне, а к самому себе.

Я пожал плечами.

«Не знаю. Но ведь Натан — близнец Грегори. А твой внук Грегори намерен стать мессией и изменить мир».

Старик молча смотрел на меня в страхе и недоумении.

«Скажи, если случится так, что для спасения Натана и во имя любви ко всем божьим созданиям мне понадобится твоя помощь, ты придешь?»

«Да», — коротко, но решительно ответил ребе.

Я хотел просто выйти из комнаты, но, по известным причинам, решил, что лучше будет раствориться в воздухе. Чтобы произвести впечатление, я сделал это очень медленно: сначала стал прозрачным, потом, подняв руки, взлетел и наконец исчез.