Как только Маркус Харгривс объяснил, кто он, Грейс извинилась и ушла, оставив его на повороте дороги около отделения полиции. Она перешла через улицу к своей машине. О Хизер Керр она не желала говорить, тем более с полицейским, который вел то расследование.

Грейс пыталась не думать о Харгривсе и сосредоточиться на настоящем – Анна якобы прислала сообщение, что с ней все в порядке, поэтому полиция не ищет ее. Однако оставалось время между тем периодом, когда в среду Грейс уехала домой, и тем, когда покинули паб остальные. Если восстановить события поминутно, можно вычислить, что произошло позднее.

Если припереть Кейтлин к стенке, есть шанс, что она не выдержит и расскажет все, что знает. Лучше ехать к ней без предупреждения. И Грейс направилась к Кейтлин в надежде, что та будет дома одна.

Кейтлин не жила в новом районе, как три ее подруги; ее семья занимала дом рядовой застройки на восточной окраине Клируотера, где цены на жилье были ниже. Отсюда было близко до старого дома Анны, мимо которого Грейс много раз проезжала после возвращения в Клируотер, и всякий раз воспоминания были такими яркими, будто все случилось вчера.

Мимо собственного старого дома ей довелось проехать всего пару раз. Родительский дом сохранился, хотя время его не пощадило. Развитие квартала, прежде считавшегося перспективным, остановилось с появлением нового жилого района. Безукоризненно чистая дорожка и опрятный гараж заросли сорняками, краска облупилась. Глядя на это запустение, трудно было поверить, что совсем недавно отец с гордостью демонстрировал свою новую «мазду» соседям. Грейс предпочитала помнить двор ухоженным, а отца живым.

Когда Матильда начала ходить в школу Сент-Кристофер, другие мамаши допытывались у Грейс, легко ли вернуться в прежние места после долгого отсутствия. Она отвечала, что это как приехать домой, но не уточняла, хорошо это или плохо. Грейс привыкла считать свое детство счастливым – ведь она ни в чем не нуждалась, но с тех пор как она вновь поселилась в Клируотере, ей не давало покоя ощущение, что особого счастья она вспомнить не может.

Проезжая мимо старого дома Анны, Грейс невольно сбросила скорость, внимательно глядя в правое окно. А действительно, была ли она счастлива? Мысль, что, пожалуй, и не была, лишала присутствия духа, но углубляться в эту тему желания не было. Как это – не была счастлива? Ей повезло гораздо больше, чем той же Анне – полноценная семья, и родители, которые всегда находились рядом, а не пропадали на работе, как отец Анны.

Грейс вдавила педаль акселератора, резко набрав скорость, и снова уставилась на дорогу. Кэтрин всегда была поблизости – мамаша-дрон, как сказали бы сейчас, но не отец. Грейс не могла себе в этом признаться, но Генри Гудвин замечал ее еще меньше, чем отец Анны – свою дочь.

Она свернула на улицу, где жила Кейтлин, и остановилась около ее дома, единственного с новыми мансардными окнами «Велюкс». Если перед соседними таунхаусами были сооружены рокарии, то у Кейтлин посреди двора торчала невзрачная детская лесенка.

Машина Кейтлин оказалась около дома единственной: вероятно, соседи были на работе. Грейс постучала дверным кольцом и стала ждать. Кейтлин распахнула дверь, в шерстяной кофте, доходившей ей чуть не до пят, с волосами, скрученными в небрежный пучок. При виде гостьи в ее глазах мелькнул испуг.

– Можно я войду? – спросила Грейс.

Кейтлин кивнула и отступила, бегло оглядев улицу, будто опасаясь, что за ними следят.

– Мне в полиции сказали, что дело закрыто, – произнесла Грейс, пройдя за Кейтлин по короткому коридору в гостиную. Стол был превращен в верстак и заставлен баночками с блестками и тюбиками клея. Всюду рассыпаны кусочки цветных открыток вперемешку с крошечными мягкими фетровыми елочками, а на ковре высилась груда бумажных гирлянд.