На столике рядом с кроватью была приколота записка: «С добрым утром. Я на работу. Не смог будить тебя — ты так сладко спала… Р.»

Я закрыла глаза. Сейчас, кажется, от счастья можно раствориться в солнечной пыли! Неужели все это — со мной?

Снова перечитала записку — материальное свидетельство приснившегося. Взгляд задержался на букве «Р». Рюрик. Рюрик Вениаминович.

Восторг переполнял меня. «Боже, какое счастье! — подумала я. — Теперь мне никогда больше не придется ломать язык о его дурацкое имя с еще более дурацким отчеством!..»

Впрочем, не выйдет: на работе придется оставить все как есть.

Не удержавшись, я села в кровати и безудержно рассмеялась. «Людмила Прокофьевна, я решительно вас не узнаю», — начала я, но тут же махнула рукой: бесполезно. Сегодня нет никакой Людмилы Прокофьевны, директора агентства недвижимости и железной леди — только незнакомая, безумно счастливая женщина, которую — не зовут — ласково называют: «Тикки».

Не помню уже, в какой момент стали сплетаться строчки, но никогда еще я такие не писала стихов. Так, словно свою душу, вынув и отряхнув, положила на всеобщее обозрение. Было жутко и отчаянно.

Стихи написались на одном дыхании.

Сама не знаю, откуда взялась отвага — но дальше я совершила, наверное, самый смелый поступок за всю свою жизнь. Я набрала текст, выйдя «в приват», зажмурилась — и отправила его.

ЛЕДИ — БРОДЯГЕ:

Я долго сидела в кресле, боясь пошевелиться. Шаг сделан, и повернуть назад невозможно.

Большего я сказать не могла — даже если бы захотела.

Вечером я получила письмо.

РЮРИК — ТИККИ:

Закрыв глаза, я медленно, про себя, повторила: «Осень, шепот мой осторожный…» Снегов, Снегов! Я отметила, кстати, что он намеренно сместил акценты: «Рюрик — Тикки». Похоже, это намек?

«Зачем бродяге имя», да?

Я задумалась. Имя, положим, действительно дурацкое — ну и что?

«Неужели ваше имя такое страшное? — Не то слово!» Стоит ли за этим что-то серьезное? Вообще-то в детстве у мальчика с именем «Рюрик» могли быть сложности. «Потому что на улице котенка по имени Гав ожидают большие неприятности…» Интересно, каким был он в детстве?

«Рюшик»! Я фыркнула: вот уж эту форму он наверняка терпеть не может — я даже и проверять не собиралась.

Лично мне собственное имя всегда казалось страшно нелепым. С таким именем нужно быть как минимум героиней былины. Вообще же оно несуразно и неудобно в применении. За всю жизнь я встречала только одну удачную форму сокращения — это «Лада», образованная отцом от «Людочки» через «Ладочку». Пожалуй, меня устраивала «Людмила Прокофьевна».

Другое дело, что имя и не мешало мне — просто не воспринималось как свое. Я существовала отдельно, оно — отдельно. В большинстве случаев это не создавало дискомфорта.

И вообще «Тикки» нравится мне гораздо больше. Даже не так… Это мое имя. Когда он говорит «Тикки», я слышу, что он обо мне говорит, меня зовет, меня произносит.

Но в отличие от меня, Снегов, похоже, воспринимает себя и свое имя как единое целое. Он так серьезно сказал мне вчера, что его зовут Рюрик. А я рассмеялась!

Пообещав себе впредь быть более внимательной, шевельнув мышью, я оживила угасший экран.

Неделя прошла как в тумане. Появившись в офисе в среду, я едва смела поднять на Снегова глаза.