— Недавно из помещения вашей тюрьмы сбежал арестованный вашими же людьми бывший лейтенант Лавров. И вы неоднократно посещали Лаврова и вызывали его на допросы. И вот Лавров сбежал.

— Тюрьмой это можно назвать только с большой натяжкой, товарищ комиссар. А Лавров хорошо подготовленный агент. И я не знаю, кто организовал ему этот побег. Возможно, что это в интересах вашего ведомства. Мне ведь ничего не известно о цели вашего пребывания здесь.

— А мне представляется, что побег был организован именно вами, майор. Лавров в 1941 году работал в вашем управлении в Харькове, и вы были его начальником. Отношения у вас были самые дружеские. Вот и решили помочь старому другу. И сделали вы это сразу после того, как я прибыл в Луцк. Неужели вы думаете, что я поверю в простое совпадение. Вы предупредили Лаврова.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, товарищ комиссар государственной безопасности 3-го ранга. Ведь Лавров не враг. Он сотрудник НКГБ.

— Был сотрудником, пока не перешел на сторону врага и не стал двойным агентом. Было принято решение о ликвидации Лаврова еще в декабре 1943 года.

— И почему же он не был ликвидирован?

— Случайность. Такое часто происходит на войне. Но если он бежал при вашей поддержке и если он имеет отношение к покушению на Вахрушева, то вы знаете, что вам грозит.

— Я не понимаю, какая связь между Лавровым и покушением на командующего, товарищ комиссар 3-го ранга.

— А я вам все объясню, товарищ Кравцов. На командующего 1-м Украинским фронтом напали бандиты из УПА. А Лавров был в составе отряда УПА «Перша варта». И если завтра выяснится, что в нападении на Вахрушева принимала участие сотня Варта, то вы знаете, что будет. А расследование здесь поручено мне.

Кравцов побледнел. Похоже у Нольмана уже есть весь расклад по покушению на генерала армии. И никакой Абакумов его не вытащит из петли. Если Нольман только пожелает её затянуть…

Москва. Управление НКГБ СССР. Площадь Дзержинского (Лубянская площадь до 1926 года). 2 марта 1944 год.

Комиссар государственной безопасности 2-го ранга Максимов получил всю информацию о состоянии здоровья командующего 1-м Украинским фронтом Вахрушева. 1 марта генералу сделали операцию в госпитале 13-й армии. В Ровно находились начальник санитарного управления фронта генерал-майор медицинской службы Семека и главный хирург Киевского военного округа генерал-майор медицинской службы Ищенко. Они в один голос заявили, что жизни командующего ничего не угрожает.

Максимов понимал, что если Вахрушев выживет, а было похоже на то, что так и будет, Нольман провалил задание по ликвидации. Высшие чины руководства, что были в курсе, молчали и никто Максимову не звонил. Дело вызвало слишком большой резонанс.

Из Москвы к Вахрушеву были направлены заместитель главного хирурга Красной армии генерал-лейтенант медицинской службы Шамов и ведущий хирург московского госпиталя септических инфекций майор Кокин.

«Теперь предпринять уже ничего нельзя, — подумал Максимов. — Любое вмешательство невозможно на таком уровне. Это сразу обнаружат. Вахрушева вытащили из под огня, и врачи поработали на славу. Да еще из Москвы усиление будет. Одно хорошо — все теперь станут молчать. Не полезут они в это дело и меня пока оставят в покое. Главное чтобы Нольман все подчистил. Если в такой ситуации и сможет кто-то разобраться, то это Нольман. Он доделает работу».

Зазвонил телефон.

Максимов поднял трубку:

— Комиссар госбезопасности Максимов!

В трубке послышался голос:

— Здравствуйте, товарищ Максимов.

Максимов встал со стула и сказал:

— Здравствуйте, товарищ Сталин!

— Что там у вас с расследованием нападения на командующего 1-м Украинским фронтом?

— На место отбыл лучший следователь управления, товарищ Сталин.