Тим переключил внимание на сад, светлый и просторный, живописно раскинувшийся под ярко синим небом. Потом направился в кладовку, достал бутылку «Кло де Руа» и откупорил.

– Что ты готовишь?

– Ската.

Тим наполнил два бокала и поставил один рядом с плитой. Потом взял «Флойда о рыбе».

– Я думал, ты скажешь, что он не разбирается в кулинарии.

– В таких вопросах проявление пуризма будет излишним. Джойси не хотела оставлять книгу у себя – что при подобных обстоятельствах вполне понятно, – поэтому я ее забрал. Более того, – он попробовал подливу, – думаю, она окажется вполне неплохой.

Эйвери мысленно обругал самого себя за то, что оставил книгу на виду (обычно она лежала в глубине буфета под стопкой кухонных полотенец). Ему меньше всего хотелось напоминать Тиму об обстоятельствах смерти Эсслина. Ведь Тим признался Эйвери (и Барнаби тоже), что с самого начала знал о плане по низложению Гарольда, хотя и не участвовал в шантаже. Эсслин уверил его, что как только примет руководство театром, то не станет вмешиваться в вопросы освещения и сценографии, и Тим решил, что сможет запустить на премьере свой проект.

Теперь, конечно, он обвинял в случившемся себя. Если бы он не хранил тайну, если бы он рассказал ее Эйвери (то есть всей труппе), Эсслин мог бы остаться в живых. После ареста Гарольда Тим несколько недель просидел дома, мучимый угрызениями совести и чувством вины. Он почти не ел и совсем не занимался магазином, так что Николас даже бросил работу в супермаркете, чтобы помочь Эйвери, который из за предрождественского ажиотажа совсем не справлялся в одиночку.

Кроме того, Эйвери предстояло разобраться в своих чувствах. Например, он испытал некоторое разочарование, поняв, что на первый взгляд смелое решение Тима использовать свое освещение на самом деле не заключало в себе никакого риска, поскольку он заранее знал, что Гарольд будет смещен. Но Эйвери доблестно смирился с тем, что его отношения со спутником жизни дали маленькую трещину, и по прежнему готовил восхитительные блюда, если не был занят в магазине до самой полуночи, принимая заказы. Но Тим уже становится лучше. Почти таким же, как раньше. Эйвери осушил бокал и улыбнулся своему товарищу.

– Не заглатывай его так. Это же премьер крю.

– Кто бы говорил.

Эйвери переложил ската на овальное блюдо, и Райли, свернувшийся клубочком на венском стуле, похожий на пеструю подушку, спрыгнул (вернее, свалился) на пол. С тех пор как Лучик начал регулярно бывать в театре, Райли отказывался входить в здание и прятался, мокрый, дрожащий и несчастный, во дворе за мусорными баками. Эйвери не мог этого вынести, и теперь кот обосновался в их доме и зажил той жизнью, которую всегда представлял себе в самых заветных мечтах. Он добрел до тарелки и с упоением накинулся на рыбу. Конечно, это далеко не фазан по перигорски, которого он ел прошлым вечером, но за свою сочность заслуживает восьми баллов из десяти.

– Я приготовил мороженое с шоколадной крошкой для пудинга.

– Мое любимое.

Эйвери посыпал овощи петрушкой.

– Но сегодня я не успел зайти в магазин, поэтому морковка, к сожалению, замороженная.

– Какой кошмар! – Тим внезапно опустил нож, которым нарезал багет. – А я думал, что здесь пятизвездочный отель.

– К кухне это не относится.

Тим засмеялся. Впервые за последние недели. Они принялись за еду.

– Ну как?

– Изумительно.

– Как ты думаешь… – пробормотал Тим.

– Не говори с набитым ртом.

Эйвери проглотил кусок и выпил еще вина.

– Вино божественное. Как ты думаешь, что нам подарить Нико на прощание?

– Мы уже подарили ему «Год короля» .

– Но это было несколько недель назад.