– Еще? – Он сам заметил, как ворчливо разговаривает. – Прости, Дженни, у меня стресс.

– Еще бы. Тебя ожидает взбучка, когда ты наконец доедешь, Михай Хорват.

Ему не понравилось, что она его так назвала.

– Ну давай.

– Вчера поздно вечером звонила Лисс Бьерке.

– Что, опять?

– Она по‑прежнему настаивает на разговорах со мной.

– Хотя допрашивать ее мы пригласили женщину, как она требовала?

Средняя полоса задвигалась, и Роар ринулся туда.

– Она была у Бергера в среду, – сообщила Дженнифер. – Он попытался ее схватить и пробормотал, что знает что‑то о Майлин.

– И что же он знал?

– Этого она не выяснила. Он был под таким кайфом, что она предпочла оттуда сбежать.

Роар снова перестроился. Дженнифер собиралась еще что‑то рассказать, на этот раз о матери Майлин, которая тоже к ней заходила. Мать в момент сурового испытания беспокоилась об исчезнувшем обручальном кольце. И что они должны проверить, действительно ли не работала университетская телефонная сеть в тот вечер, когда пропала Майлин.

– Мы не знаем, было ли это вечером одиннадцатого декабря, Дженни, потому что у нас нет ни одного свидетеля, который ее вообще в этот день видел. – И вдруг он вздрогнул. – Что там с кольцом?

На одном из первых совещаний, когда в декабре собрали группу, они говорили о кольце, исчезнувшем с пальца Майлин Бьерке. Кто‑то другой должен был проверить это, и Роар больше про него ничего не слышал.

– Если Майлин Бьерке ходила с обручальным кольцом, – сказал он, когда Дженнифер договорила, – на нем должна была быть гравировка?

Задавать вопрос – все равно что кидать удочку в воду, где нет рыбы. Он аж вскрикнул, когда клюнуло.

– «Твой Оге», – сказала Дженнифер, – и дата свадьбы.

Он уже почти проехал один перекресток и разглядел конец пробки, когда телефон опять зазвонил. Он взял его, посмотрел на номер и только потом нажал на кнопку ответа:

– Сижу намертво в пробке, проспал, не успел позавтракать, на восемнадцать минут опаздываю на очень важное совещание, и со всех сторон меня поджимает, так что, если у тебя плохие новости, будь добр, сообщи их на автоответчик. А еще лучше не на мой.

– Приятно с тобой поговорить, – ответил Дан‑Леви. – Ты же всегда хотел быть там, где что‑то происходит. Все, кто слушал новости в последние сутки, понимают, что ты находишься в эпицентре.

Наконец‑то пробка стала рассасываться.

– Я тут думал, о чем ты меня спрашивал в «Климте», – продолжил товарищ.

– А я о чем‑то спрашивал?

– Ну, «если же правый глаз твой соблазняет тебя», und zu weiter. Я накопал довольно много про Бергера. «Баал‑зебуб», например. Пророк Илия в Ветхом Завете объясняет, что «повелитель мух» – это бог без власти. Наш Элиас, то есть Бергер, призывает нас в одном интервью воссоздать культ таких идолов. Я процитирую: «Я не безбожник, но вынужден молиться богу, которого можно оставить здесь, которого я не рискую встретить на другой стороне».

– Какой смысл в этой истории? – простонал Роар. Наконец‑то он прибавил газу и объехал разбитую спереди машину, прижатую к ограждению.

– Прояви терпение, Роар Хорват, и узнаешь. Бергера одолевали пророческие амбиции. Не чтобы возвестить явление мессии, но чтобы мы избавились от всякой веры в спасение. То есть пророк наоборот, по отношению к библейскому Илии, в честь которого его назвали. Я посмотрел кое на какие его тексты – он их писал, будучи фронтменом группы «Баал‑зебуб».