— Но они выяснят? Они ведь должны выяснить. Это так нужно!

Такой разумный, самостоятельный. От этого Герде захотелось засмеяться, зареветь, закричать. Она подумала: «Вот он такой. Ему не жалко. Идет и задает вопросы. И почему он даже не плачет?»

Теренс удалился, избегая тетиэлсиной опеки, одинокий мальчишка с насупленным, упрямым лицом. Он всегда страдал один. Только до сегодняшнего дня это не имело значения.

«Сегодня, — думал он, — все не так. Если бы тут был кто-нибудь способный отвечать разумно и без дураков». Завтра, во вторник, они с Николсоном должны начать изготовление нитроглицерина. Он, помнится, предвкушал это с трепетом. Теперь трепет прошел, и ему стало все равно, будет ли он когда-нибудь делать нитроглицерин или нет.

Теренсу стало почти стыдно за себя. Охладеть к научным опытам! Но когда у настоящего парня убивают отца… Он подумал: «Моего отца у-би-ли». И что-то стало шевелиться в душе. Пускать корни. Прорастать… Медленная злость.

Берил Коллинз постучала в дверь спальни и вошла. Она была бледна, сдержана и деловита.

— Пришел инспектор Грейндж, — и поскольку Герда лишь открыла рот и жалко посмотрела на нее, Берил быстро продолжила:

— Он говорит, что не собирается вас тревожить. У него есть к вам буквально два слова, но это уже перед уходом. На формальные вопросы о работе доктора Кристоу я бы могла ответить все, что ему нужно.

— О, спасибо вам, Колли.

Берил исчезла и Герда вздохнула.

— Колли так выручает. Она очень деловая.

— Еще бы, — сказала миссис Паттерсон. — Превосходная секретарша, разумеется. Очень простая, бедная девушка, да? Я всегда считала, что так лучше всего. Особенно с привлекательным мужчиной вроде Джона.

Герда вспыхнула:

— Что ты хочешь сказать, Элси? Джон бы никогда… он никогда… ты говоришь так, будто Джон заигрывал бы или еще бог знает что творил, будь у него смазливая секретарша. Джон был вовсе не такой.

— Ну конечно, дорогая, — сказала миссис Паттерсон. — Но, в конце концов, мы-то знаем мужчин.

В кабинете Кристоу инспектора Грейнджа встретил холодный воинственный взгляд Берил Коллинз. А взгляд был воинственным, он это заметил. «Ну, это, в общем-то, естественно, — подумал он. — Наверняка ничего не было между ней и доктором. Она, правда, могла его обожать. Так бывает».

«Но не в данном случае», — решил он, откидываясь в кресле четвертью часа позже. Ответы Берил Коллинз на его вопросы были образцами ясности. Она отвечала, не задумываясь, и, очевидно, знала тонкости работы патрона как свои пять пальцев. Он переменил тему и стал мягко зондировать вопрос об отношениях Джона Кристоу с женой. Берил отвечала, что они были в превосходных отношениях.

— Но они, наверное, ссорились временами, как большинство супружеских пар? — инспектор говорил непринужденно и доверительно.

— Не помню ни одной ссоры. Миссис Кристоу была всецело предана мужу — просто даже рабски.

В ее голосе прозвучало легкое презрение. Инспектор Грейндж его приметил. «А она феминистка, это барышня», — решил он, а вслух сказал:

— Не могла постоять за себя?

— Нет. Все вращалось вокруг доктора Кристоу.

— Властный был, а?

Верил задумалась.

— Нет, не сказала бы. Но я бы назвала его весьма себялюбивым. Для него не было сомнений, что миссис Кристоу всегда должна разделять его понятия.

— Какие-нибудь сложности с пациентками? Вам нечего беспокоиться по поводу своей откровенности. Известно, что у врачей бывают затруднения по этой части.