Ближайший отдел НКВД разместился в Карасубазаре, переименованном во время депортации крымских татар в Белогорск. Туда Екатерина и отправилась на попутном транспорте.

* * *

В отделе с девушкой довольно долго разговаривал старший сотрудник. Вначале он держался сухо, задавал много вопросов, подробно фиксировал ответы на бумаге. Но по ходу беседы его отношение к раненой девушке менялось. А когда она перечисляла фамилии партизан из отряда Гаврилова, сотрудник и вовсе разволновался. Он был родом из этих мест и многих жителей Судака знал лично.

На всякий случай он все же задал последний проверочный вопрос:

– Кто был начальником штаба отряда?

– Студеный, – спокойно ответила Катя.

– А ты в курсе, что он жив? – вдруг огорошил ее сотрудник.

– Жив?! Анатолий Акимович жив?! Мне сказали, что погибли все…

– Гитлеровцы хорошо продумали операцию по уничтожению отряда. Сначала устроили засаду вашей группе, а расстреляв ее, поднялись к седловине, где окружили ничего не подозревавших партизан. В коротком бою погибли почти все. Немцы захватили в плен несколько раненых, среди них был и Студеный. У него во время боя еще и сердце прихватило; состояние было настолько тяжелым, что немчура сразу определила его в госпиталь. Вот оттуда Анатолий Акимович и сумел сбежать, когда полегчало. Долго скрывался в лесах, после освобождения Крыма вернулся в Судак.

– Вы разрешите мне его повидать?

– Конечно.

– Скажите, – недоумевала Екатерина, – откуда у немцев появились сведения о нашей тропе и о расположении лагеря? Ведь Гаврилов был острожным человеком: всегда выставлял охрану, посылал разведгруппы, менял места стоянки.

– Мы склоняемся к тому, что кто-то из партизан стал предателем, – вздохнул сотрудник НКВД. – Нам еще во многом предстоит разобраться.

Потом он долго расспрашивал, как погибла группа сопровождения, ведь свидетелей последних минут жизни этих бойцов не осталось.

В завершение беседы чекист сказал:

– Спасибо, Екатерина Семеновна, за помощь. Запрос на твое «личное дело» мы отправим сегодня же, а когда получим ответ, справим тебе новые документы. Чтоб все честь по чести…

Через два месяца, когда из Москвы пришла копия «личного дела» Екатерины Лоскутовой и проверка была закончена, ее снова вызвали в Белогорский отдел НКВД. Тот же сотрудник, но уже с доброй улыбкой на лице, поднялся из-за стола, помог ей присесть на стул и вручил новенькие документы. Затем, сделавшись серьезным, достал из сейфа небольшую красную коробочку и такую же красную орденскую книжку.

– Для меня большая честь, Екатерина Семеновна, вручить вам орден Красного Знамени, – сказал он. – Вы были награждены им… посмертно летом 1942 года. Да, так уж вышло. В общем, я и мои товарищи очень рады, что судьба распорядилась по-другому. Держите. Поздравляю от всей души…

Катя ответила на рукопожатие и нерешительно приняла коробочку с орденом. Известие о награждении, да еще посмертно, стало для нее полной неожиданностью.

* * *

Когда у Кати появились документы и проживание в крымском селе Кокташ перестало носить полулегальный характер, в ее голове естественным образом зародилась мысль наведаться в Москву. Конечно, Крым Екатерине безумно нравился, старика Музафара она уважала и любила, а Аглаю Петровну вообще считала второй матерью. Но в Москве, во 2-м Астрадамском тупике, проживала ее родная сестра, ее кровинушка Даша. Душа тосковала по ней, мучилась: как она там справляется с хозяйством, ладит ли с пьющим папашей?..

Покуда Красная армия добивала гитлеровцев, дальняя поездка существовала лишь в мечтах.