– Извини, – всхлипывает Дженни. – Я винила тебя, потому что не понимала, каким на самом деле было то место. Как оно на нас влияло.

– Всё в порядке, – Вэл распахивает объятия и прижимает подругу к груди. Маркус, Хави и Айзек присоединяются к ним, снова формируя их связь. А смешанное дыхание опять становится щитом против холода. – Всё в порядке, – шепотом повторяет она.

И наконец-то это действительно так.

Вэл ни в чем не виновата. Отец спас ее, но не сумел вытащить всех. Вот что он видел, когда смотрел на дочь: собственные сожаления, а не ее прошлые грехи.

Как бы ей хотелось, чтобы он поговорил с ней! Хотелось бы сохранить воспоминания, позволяя себе чувствовать. Если бы она не была такой упрямой… Но именно поэтому они все сейчас здесь. Поэтому мать послала ее на коррекцию в детстве. Всё из-за проклятого противостояния тому, чего не желала делать.

Постепенно всплывают воспоминания о том, каково это – быть непоколебимо уверенной и непокорной. Эти качества до сих пор при ней, несмотря на все усилия окружающего мира.

Похлопав Дженни по плечу, Вэл медленно высвобождается из группового объятия.

– Я одна заключила сделку, – объявляет она. – Вам следует выбираться отсюда и ждать своих детей снаружи. Попробуйте вразумить мэра. Или хотя бы выиграйте для меня время.

Хави качает головой. На его лице нет ни следа озорства, лишь испуг.

– Я не понимал, что творил, но тоже заключил договор, что спою песню, если ведущая позволит мне увидеть передачу.

– И я, – шепчет Маркус.

– Она не выполнила свою часть сделки, – Вэл ободряюще улыбается друзьям. – Так что вы вне опасности и можете подняться наверх, пока я разберусь здесь…

– А как, ты думаешь, мать Айзека сумела записать выпуски на кассету? – хихикает с экрана за их спинами ведущая. – Кто отправил видеоряд на телевизор? Я обещала, что они сумеют посмотреть передачу, и сдержала свое слово. Уговор есть уговор.

– Они не знали, на что соглашались! – возражает Вэл.

– Я знала, – Дженни обхватывает себя руками, едва не перегибаясь пополам и не поднимая взгляда. – Но хотела, чтобы мои… Нет, притворялась, что делаю это ради дочерей, хотя поступала так ради себя самой. Понимая, что мы участвовали вовсе не в передаче. И всё равно желая вернуться назад. Он мой отец, – ее словно вырвало информацией, которая гнила внутри слишком давно. – Ангел… Магия… Без разницы, что за существо… – Взмах руки кажется не просто жестом, а изображением парящего в воздухе плаща. – Оно питается энергией детей, исправляя их. Делая лучше, счастливее.

– Брехня, – отрезает Хави.

– Я просто рассказываю то, что сообщили мне, – качает головой Дженни, по-прежнему глядя в пол. – Чему учили всю жизнь. Что преподносили в качестве истины, считая, что мне удастся их понять. Они обнаружили сущность в пустыне много поколений назад, когда последовали на звук гудения.

– Значит, его издавал не кондиционер, – сухо комментирует Вэл.

– Основатели пошли на шум и обнаружили завесу, – продолжает Дженни.

– Завесу? – переспрашивает Маркус.

– Дыру в пространстве, прореху в реальности, – пожимает плечами она. – Там, где ткань мира истончалась, там, где они могли попасть в иной план бытия. И мы нужны, чтобы придавать гудению форму. Чтобы ангелы могли воплотиться и помогать нам. Первый человек, вошедший туда, сам стал таким воплощением. Дал сущности цель. Он был нашим главным столпом общества. Предводителем высших сил. И именно ему принадлежала идея призвать детей. Агнцев страждущих во имя избавления от страданий других невинных. Жители поселения отправляли за завесу своих дочерей и сыновей, чтобы волшебство исправило их, обучило следовать заветам.