Да, подумалось мне, имея на руках эти показания, Повар окончательно зажмет в кулак многих и многих. Перед ним и сейчас тряслись, зная о накопленных им огромных досье — с такими фактами, которые даже в наше время всеобщей безнаказанности запросто могли погубить человека. Погубить в самом прямом смысле: Повар мог повернуть дело так, что для тех или иных крупных акул единственным способом оборвать ниточку, ведущую к ним самим, становилось устранение того человека, на которого Повар «погнал волну» и «взял в крутой оборот». При этом заказчики устранения ещё крепче запутывались в расставленных Поваром сетях — таких сетях, которые никакой акуле было порвать не под силу: ведь Повар, владея ситуацией и отлично зная, кто заказывал убийство, получал, мягко говоря, лишний инструмент давления на нужных людей…

— Да, решу, — повторил Повар. — Может быть, сейчас ещё не время для огласки этих показаний. И надо придержать их до того момента, когда придет нормальная власть, которая возьмется карать и сажать. Выложить их тогда, когда виновные точно не отвертятся… Смерть Дурманова — это сильный удар. Но, по большому счету, не смертельный. Туда этому идиоту и дорога, раз дал себя убить. Надо бы постараться сохранить кое-кого из окружения Дурманова Волопасова, например… Но это тоже задача не первой важности. А вот Пиньони обязательно должен остаться в живых! Хотя бы ещё на полгода… Потом он будет отыгран и, если его шлепнут, то от этого не будет ни тепло, ни холодно никому, кроме итальянских спецслужб, которых вся пресса умоет за то, что они лопухнулись со своей «программой защиты свидетеля» и они ещё долго будут жрать дерьмо ложками. Так вот, ты — единственный человек, которому Богомол доверяет. А значит, ты найдешь способ войти с ней в контакт — и предотвратить убийство бесценного свидетеля. Не получится законтачить в Москве — полетишь в Италию.

— В Италию?! — у меня челюсть отвисла.

— Да, в Италию, — сурово повторил Повар. — А тебе самому не хочется, что ли, поглядеть на красоты этой волшебной страны? Предлог для твоей поездки мы найдем… Ты что-то хочешь сказать?

— Предлог для моей поездки и искать не надо, он уже имеется! - вырвалось у меня.

— Вот как? — Повар прищурился. — Рассказывай.

И я стал рассказывать о наших странных клиентах, об их злоключениях и о моем разговоре с профессором Черемшиным — все от и до. Повар внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы, интересовался подробностями, в какой-то момент он задумчиво пододвинул к себе листок чистой бумаги и стал на нем рисовать. Набросал три кружочка, внутри которых написал «Лондон», «Москва», «Верона» и стал соединять их стрелками. Потом добавил несколько кружочков, вписал в них имена действующих лиц, один кружочек оставил пустым и, когда я заканчивал рассказ, тщательно его заштриховывал.

— И, конечно, сами бы не додумались просветить старика, — проворчал он. — Если б я тебя не пригласил, то так бы ничего и не знал, да?

— Ну… — я замялся. — Одно из обычных дел по охране клиента. Вы ж сами просили не докучать вам по пустякам…

— Это не пустяк, — как-то слишком добродушно обронил Повар. — Я должен знать обо всем, где хотя бы вскользь проскакивает имя Дурманова. А тут оно проскакивает даже не вскользь… Ладно. Завтра, значит, на отпевание, вместе с профессором?

— Да.

— Вот и славненько, — Повар хмыкнул. — Нравится мне, как все это ворье и бандюги хоронят друг друга по полному христианскому обряду.