— Верно мыслишь, — ухмыльнулся Повар. — Ты погляди, какой умненький-благоразумненький Буратино! В общем, так. Я думаю, Богомол не удержится от того, чтобы выйти с тобой на контакт. И ты передашь ей это послание… перед тем, как передать мне её саму.

— То есть, мне надо передать ей, что вам известно об этом послании? - попробовал уточнить я. Я напряженно размышлял. «Богомол преодолевает немыслимые трудности, чтобы достичь победы», — вот каким мне виделся смысл сообщения. Скорей всего, для передачи этого смысла использованы не просто образные, но и жаргонные выражения. Кто-то из американской верхушки мафии оповещал своих партнеров, что нанятая ими Богомол отлично справляется с поставленными задачами. Добралась до Дурманова, теперь вернется в Италию, доберется и до Пиньони — преград для неё нет! Но американские спецслужбы перехватили это послание и переслали Повару, как лицу, лично заинтересованному. А Повар, оповещая Богомола о том, что ему известно об этом послании, предельно ясно говорит ей: вот видишь, девочка, куда тебе со мной тягаться, выходи из игры, пока цела! А ещё лучше — сразу сдавайся, молодой курочке от старого лиса все равно не уйти!

— Да, — кивнул Повар. — И, желательно, воспроизведя ей это послание слово в слово.

— По-английски или по-русски? — глупо уточнил я.

— По-английски, разумеется! — фыркнул Повар.

Я заколебался.

— Что тебя мучает, сынок? — ласково осведомился генерал.

— Можно задать вам один вопрос?

— Попробуй, — хитро улыбнулся он.

— Что вас больше всего интересует в деле Пиньони?

— Хм… — Повар почему-то почти развеселился. — Что ж, нормальный вопрос, и на него вполне можно дать откровенный ответ. Как ты знаешь, в свое время Пиньони отвечал за российские связи каморы и за отмывку денег, поступающих из России… ещё из СССР, в свое время. Если он назовет тех, с кем сотрудничал в нашей стране… — Повар выразительно хмыкнул. — Это будет равносильно взрыву атомной бомбы посреди Москвы! Понимаешь, о чем я?

— Вы хотите сказать, будут задеты такие имена…

— Будут, сынок, будут… — Повар почти зажмурился, как откормленный кот на теплой печке. — И, как говорится, всем сестрам достанется по серьгам. Я ж говорю, Пиньони начал полоскать денежки ещё во времена Советского Союза…

— Переводил на чистые счета деньги, шедшие для коммунистов?

— Деньги, шедшие от нас, а кому — это ещё надо разбираться. М-да, Повар поглядел на меня как на последнего идиота. — А от коммунистов они шли, или нет… По сути, у нас и нонче все коммунисты. Просто те, кто успел урвать кусок от пирога, теперь называются иначе. А те, кто чуть зазевался да так и остался с разинутым ртом, продолжают называться по прежнему. Так что не надо лепить ярлыки. Коммунисты там всякие, капиталисты, «новые русские»… Наше дело — не давать государству окончательно расползтись. Словом, мне нужно, чтобы Пиньони был жив — хотя бы какое-то время. Я договорился с итальянскими коллегами, что мы потом все вместе решим, стоит Пиньони открыто рассказывать на суде о своих русских связях или нет. Ну, и с американскими коллегами кое о чем договорился… Главное — чтобы его показания были подробно записаны, запротоколированы, заверены и оказались у меня. А когда пустить их в ход — я сам решу…

Да, подумалось мне, имея на руках эти показания, Повар окончательно зажмет в кулак многих и многих. Перед ним и сейчас тряслись, зная о накопленных им огромных досье — с такими фактами, которые даже в наше время всеобщей безнаказанности запросто могли погубить человека.