Эти цепи для бытовых нужд неизвестно зачем привез на Кумарх снабженец Фернер. Кладовщица Нина Суслановна сменяла их в кишлаке на несколько килограммов молодой баранины. И, вот, они дождались своего часа.

Рядом с ящиком лежали метровый кусок рельса, которому, видимо, предстояло служить наковальней, и браслеты, сделанные из мягкого железа – наверняка, весь вчерашний вечер и всю ночь, кишлачный кузнец гремел железом в своей допотопной кузне.

– Смотри, смотри! – закричал вдруг Бабек, указывая пальцем в сторону родника.

У родника, связанный по рукам и ногам, лежал Юрка. Мы подошли к нему и увидели, что собак хватило и на его долю.

– Что уставились? Если бы мы все вместе побежали, кто-нибудь и убежал бы... – сказал он нам, пряча покрасневшие глаза.

– Если бы, да кабы... Положили б нас в гробы, – буркнул Сергей, осматривая раны Житника.

– Засохло уже все... – пробурчал он. – Догнали они меня, покусали немного, но я вовремя успел на скалу залезть. До утра они меня сторожили, пока Нур не пришел... Давай, развязывай, что смотришь?

С Сергеем мы развязали Юру, затем уселись подле и принялись осматривать собственные раны.

– Ничево, ничево! – сказал Нур, подойдя. – Завтра все заживает. Пошли тепер, железо будем вас одевать...

Начали они с Сергея. Сковали на совесть – намертво заклепали браслеты, ручные и ножные цепи соединили перемычкой. Затем взялись за меня. Когда дело дошло до ножных цепей, я хотел сострить насчет целесообразности прикрепления к ним пушечных ядер, но сдержался, убоявшись гнева товарищей.

Через полчаса мы, за исключением Лейлы и Наташи, бренчали цепями. Доцент, страстный поборник правосудия, пощадил женщин, но через Нура, исполнявшего, видимо, обязанности начальника каторги, передал нам, что не закованы они условно, и что любое нарушение ими режима скажется на нашем самочувствии и рационе.

Еще Нур сообщил, что дневная норма руды на шесть человек определена в пятьсот килограммов. Кроме того, в кратчайший срок нам предписано наладить и ввести в действие процесс обогащения золота. При этом любые нарушения каторжного режима и падение производительности труда будет наказываться урезанием пищевого довольствия. Напоследок он сказал, что через час ждет от нас устного перечня материалов, необходимых для организации добычных и обогатительных работ.

– Предлагаю назвать нашу контору « Артель имени Крушения светлых надежд», – рассмеялся я, когда мы уселись в кружок. – Нет, слишком длинно. Кто предложит короче?

– Если “светлых” поменять на “чистых”, то в сокращении получится “Кручина”, – откликнулся Сергей. – Артель “Кручина”. Или, как сейчас модно, ЗАО “Кручина”. Закрытое акционерное общество, ха-ха... По-моему, неплохо.

– Ну вас! И чего только вы резвитесь? – занервничала осунувшаяся за ночь Наташа. – Как в лагере пионерском...

– Понимаешь, не могу все это всерьез принять, хоть убей, – ответил я, продолжая улыбаться. – Истерический невроз у меня, понимаешь...

– Я тоже не могу...

Наташа сидела, бездумно перебирая звенья Юркиной цепи.

– Как будто кинофильм смотрю... – продолжила она, посмотрев на меня. – Тарковского или Сокурова. Меня один хахаль, студент филфака, водил на них, чтобы груди полапать... Герои в них ходят, бродят, что-то делают, говорят... Омара варят в аквариуме.