– Оставь его, – выдавил Сергей, морщась от боли. – Козел! Нашел время бодаться. Пошли наверх.

– В общем, так, Львович! – заявил я по дороге понуро шедшему впереди Юрке. – Мы скажем Бабеку, киллеру нашему штатному, чтобы стрелял без политеса и предварительных уведомлений по ногам всех любителей мордобоя. Мы хоть и в жопе, но живы. Короче, если еще раз психанешь – оставим тебя где-нибудь на тропе с побитой мордой. И простреленным коленом. Фамеди?

– Вчера придешь! – огрызнулся Житник, не оборачиваясь. И через минуту добавил уже миролюбиво:

– Ну, пободались маненько... С кем не бывает. После такого капута не грех отряхнуться.

С Бабеком мы подняли истекавшего кровью Сергея на дорогу. Порывшись в рюкзаках, Наташа нашла бурый от приставшей пыли бинт и перевязала его. Затем я осмотрел испуганного Фредди. Он был почти как огурчик – рука была в полном порядке, рана на голове немного покраснела, но не вызывала никаких опасений.

– Пошлите по старой тропе, – сказал он, когда я смазывал ему голову оставшимся у Бабека мумие.

– Врал насчет чабанов? – усмехнулся я.

– Конечно... А сразу про схрон не сказал, потому что удивить хотел. Сюрприз, так сказать в рожу. Но остальное все правда! – твердо глядя в глаза, ответил Фредди. – Умные люди, а не рубите в колбасных обрезках... Ну нахера ему переться из кишлака в такую даль, да еще в гору? Чтобы вонючую шкуру хоронить?

– Хватит ругаться! Надо в город идти! – опустилась Лейла передо мной на корточки. – Неужели вы хотите остаться все здесь навсегда? Или вам понравилось долбить камень в штольне? Мы все, все погибнем в этих горах...

– Все, киска, все! – успокоил ее я. – Через день, максимум – через два мы будем есть праздничный плов во дворе Лешкиного барака. И холодным пивом запивать...

– Из ливерной колбасы плов или из дохлых голубей? На ливерную-то деньжат у вас не хватит, – благодушно съехидничал Юрка, решивший, видно, спустить на тормозах свой поступок. – Кстати, друзья-товарищи, сэры и господа, неплохо было бы сейчас кем-нибудь сытненьким перекусить, а?

После недолгого обсуждения мы решили позавтракать в безопасном месте, и, посадив Кивелиди на безропотного Пашку, поверху, по скотобойным стежкам, пошли на знакомую уже всем тропу в город.

Но не прошли и ста метров, как Кивелиди с высоты ишачьего седока заметил в двухстах метрах внизу человека, неподвижно лежащего ничком в короткой разведочной канаве. Оставив Сергея с женщинами и Федей, мы с Бабеком и Юркой побежали к нему.

Это был Доцент. Мы осторожно перевернули его на спину – он, не приходя в сознание, протяжно застонал. Белая застиранная рубаха на животе была сплошь пропитана кровью. Я задрал ее до груди, и в середине живота, под порослью волос, шелушившихся запекшейся кровью, увидел маленькое пулевое отверстие.

– Допрыгался, интеллигент! Поделом тебе! – сквозь зубы процедил Житник.

– Да, ты прав... согласился я. – Похоже, допрыгался! По брюшным ранениям я, к сожалению, не специалист. Не люблю в кишках ковыряться. Пристрелить бы его. Из милосердия и уважения к просветительским заслугам. Тут его лисы живьем съедят.

– Не надо стрелять! – покачал головой Бабек. – Иншалла! Если не кушал перед пуля, может, жить будет. Я ему перевязка делаю, потом мумие в рот даю.

– А ты ведь дело говоришь, дорогой! – закусил губу Житник. – Молодец! Правильно, не надо его стрелять.