Саркар съел еще одну рыбную тефтелю.

– Теперь я понимаю, почему у тебя возникли трудности с соотношением «сигнал‑шум».

– Вот именно. Но теперь все нормально. С помощью этого нового оборудования я смогу зарегистрировать сколь угодно низкую электрическую активность мозга, даже если импульсы будет посылать лишь один нейрон.

На Саркара это, похоже, произвело впечатление.

– Ты уже испытывал его?

Питер вздохнул:

– На животных – да. На нескольких крупных собаках. Я пока не смог сделать сканирующее оборудование настолько миниатюрным, чтобы оно было применимо к крысам или кроликам.

– Так этот суперэнцефалограф действительно показывает точный, резкий момент истинной смерти – окончательное затухание электрической активности мозга?

Питер снова вздохнул:

– Я не знаю. У меня уже есть гигабайты записей мозговых волн лабрадоров‑ретриверов, но я никак не могу добиться разрешения усыпить хотя бы одного из них. – Он намазал на ломтик мяса еще горчицы. – Единственный способ по‑настоящему проверить этот прибор – это испытать его на умирающем человеке.

ГЛАВА 6

Питер постучал, затем тихо вошел в одноместную палату в отделении для хронически больных. Хрупкая старушка лет девяноста сидела в постели, опираясь на приподнятое под углом сорок пять градусов изголовье кровати. Рядом с ней на шестах висели два мешочка‑капельницы с внутривенными прозрачными растворами. Справа от кровати на поворотной консоли был укреплен маленький телевизор.

– Здравствуйте, миссис Феннелл, – вполголоса произнес Питер.

– Здравствуйте, молодой человек, – тонким и хриплым голосом ответила старушка. – Вы доктор?

– Нет, по крайней мере не доктор медицины. Я инженер.

– А где же ваш паровоз?

– Ну, я инженер не в этой области. Я…

– Я пошутила, сынок.

– Простите. Доктор Чон сказал, что у вас хорошее настроение.

Она приветливо взглянула, словно приглашая его разделить с ней эту больничную палату, мешочки‑капельницы и все остальное.

– Я стараюсь.

Питер огляделся. Никаких цветов, никаких открыток с пожеланиями скорейшего выздоровления. Похоже, миссис Феннелл была на этом свете одна‑одинешенька. Его удивило, как она ухитрилась сохранить такое добродушие.

– Я, хм, хотел попросить вас об одном одолжении, – смущенно сказал он. – Мне нужна ваша помощь для проведения одного эксперимента.

Ее голос был похож на шелест сухих листьев.

– Что это за эксперимент?

– Он совершенно безболезненный. Вы просто будете носить специальный головной убор, в который встроен набор крохотных электродов.

Листья снова зашелестели – это могло означать смешок. Кивком головы миссис Феннелл показала на трубки, вставленные в вены на руках.

– Еще парочка подсоединений, наверно, не повредит. Сколько времени я должна его носить?

– Пока, хм, пока…

– Пока я не умру, да?

Питер почувствовал, что краснеет.

– Да, мадам.

– А для чего нужны эти электроды?

– Моя компания выпускает оборудование для биомедицинских обследований. Мы разработали прототип нового сверхчувствительного энцефалографа. Вы знаете, что такое ЭЭГ?

– Регистратор мозговых волн. – Лицо миссис Феннелл ничего не выражало; Чон сообщил ему, что она перенесла несколько микроинсультов. Но ее глаза улыбались. – Нельзя провести в больницах столько времени, сколько довелось мне, и ничего нового не узнать.

Питер хмыкнул.

– Этот специальный регистратор мозговых волн куда более чувствителен, чем обычные, которые есть в этой больнице.