Питер, пошатываясь, спустился в «предбанник». Там он застал Гуа, снимающую перчатки.

– Что это было? – спросил Питер. Гуа выглядела уставшей.

– Вы имеете в виду эти выдохи? – Она пожала плечами. – Такое иногда случается.

– Но ведь Энц… но донор был мертв.

– Разумеется. Но не забывайте, при этом он находился на полном жизнеобеспечении. Порой наблюдаются подобные явления.

– И… и в чем там было дело с этим миолоком? Что это такое?

Гуа стала развязывать пояс своего хирургического халата.

– Это миорелаксант, обездвиживающий препарат. Если его не ввести, то колени донора иногда подтягиваются к груди, когда ее начинают вскрывать.

Питер поежился.

– В самом деле?

– Угу. – Гуа швырнула свой халат в корзину. – Это просто мышечная реакция. Теперь это стало обычной практикой – наркотизировать труп.

– Наркотизировать труп?.. – медленно повторил Питер.

– Ну да. – Усталость все больше давала о себе знать. – Конечно, Дайана сегодня явно оплошала. – Гуа помолчала. – У меня самой мурашки бегут по спине, когда они начинают так вот шевелиться, но вы же хотели посмотреть, что такое трансплантационная хирургия?

Питер всегда носил в бумажнике маленький листочек с расписанием занятий своей подружки, Кэти Черчилл. Он был аспирантом первого года, она – студенткой последнего курса химического факультета. Через двадцать минут у нее кончалась последняя в тот день лекция – по химии полимеров. Он вернулся в кампус и стал дожидаться ее в холле перед аудиторией.

Наконец занятия закончились, и появилась Кэти, оживленно болтающая со своей подружкой Джасмин, которая первой заметила Питера.

– Эй, – она, улыбаясь, подергала Кэти за рукав, – посмотри, кто тебя дожидается. Твой суженый.

Питер в ответ улыбнулся Джасмин, но видел только Кэти. У нее было изящное сердцевидное личико, черные волосы и огромные голубые глаза. Как всегда, они засияли ему навстречу. Несмотря на всю тяжесть утренних переживаний, он почувствовал, что вновь оживает. Так бывало всякий раз, когда они встречались – их непреодолимо влекло друг к другу. Джасмин и другие знакомые вечно подшучивали по этому поводу.

– Ну, голубки, не стану вам мешать, – сказала Джасмин, продолжая улыбаться.

Наскоро попрощавшись, Питер и Кэти тут же начали целоваться. И в тот миг, когда их губы соприкоснулись, Питер вновь ощутил, как прекрасна жизнь. Они встречались уже года три, но по‑прежнему каждое прикосновение казалось ему чудом.

Когда они наконец разомкнули объятия, Питер спросил:

– Какие у тебя планы на сегодня?

– Я хотела зайти в художественную мастерскую, мне нужна свободная печь для обжига, но это не к спеху, – лукаво сказала Кэти. В коридоре в целях экономии горела лишь половина люминесцентных ламп, но Питеру одной улыбки Кэти хватало, чтобы осветить самые темные углы. – А что можешь предложить ты?

– Я приглашаю тебя в библиотеку.

Снова дивная улыбка.

– Для этого мы оба недостаточно спокойны, – пошутила Кэти. – Даже если удастся найти укромный уголок, где почти никого нет, – скажем, в отделе канадской литературы, – боюсь, шум все равно кому‑нибудь помешает.

– Дорогая. – Он снова наклонился поцеловать ее. – Может быть, потом, – Питер попытался сдержать улыбку, – но сначала помоги мне там кое‑что поискать.

Он взял ее за руку, и они дружно зашагали к библиотеке.

– Насчет чего?

– Насчет смерти, – ответил Питер.