Смеясь, три друга направились к выходу. Они не спеша двинулись в южном направлении и вскоре оказались у высоких разукрашенных ворот крытого рынка. Плотная толпа бурлила в узких улочках, но, едва завидев Лань Даогуя, им уступали дорогу, потому что боксера в Бэйчжоу хорошо знали.

— Этот рынок, — сказал Лань, — возник еще в старые времена, когда Бэйчжоу был главным центром для снабжения татарских племен. Говорят, если улочки, образующие этот крольчатник, вытянуть в одну линию, она протянется больше чем на пятнадцать ли! А что именно вы ищете?

— Нам приказано, — ответил Ма Жун, — разузнать о том, где может находиться барышня Ляо Ляньфан, девушка, недавно исчезнувшая здесь.

— Насколько я помню, это случилось, когда она наблюдала за танцующим медведем, — сказал боксер. — Пойдемте, я покажу, где обычно татары устраивают представление!

Он провел их коротким путем позади лавок и вывел на более широкую улицу.

— Вот мы и пришли! — сказал он. — Сейчас здесь не видно татар, но это то самое место!

Ма Жун посмотрел на жалкие ларьки слева и справа, где продавцы пронзительными голосами расхваливали свои товары, и заметил:

— Старый Хун и Дао Гань уже допросили всех этих людей, а они-то свое дело знают! Нет смысла вновь расспрашивать их, но интересно, зачем девушка приходила сюда. Она должна была бы скорей пойти в северную часть рынка, где в лавках поприличнее продают шелка и парчу.

— А что об этом говорит ее служанка? — спросил боксер.

— Она утверждает, что они заблудились, — ответил Цзяо Тай, — а когда увидели танцующего медведя, решили немного задержаться и посмотреть.

— Через две улицы к югу, — заметил Лань, — находится квартал публичных домов. Не могли ли люди оттуда быть замешанными в это дело?

Ма Жун покачал головой.

— Я сам проверил эти дома, — сказал он, — и ничего не обнаружил. По крайней мере, ничего связанного с этим исчезновением! — добавил он с ухмылкой.

Тут он услышал за спиной странное бормотание. Ма Жун обернулся и увидел худого мальчишку лет шестнадцати в лохмотьях. Он издавал непонятные звуки, а лицо его при этом жутко дергалось. Ма Жун собрался было дать ему медяк, но мальчишка уже протиснулся мимо него и принялся неистово дергать Ланя за рукав.

Боксер улыбнулся и опустил большую ладонь на взъерошенную голову мальчика. Тот сразу успокоился и теперь с восторгом смотрел на возвышающуюся над ним фигуру бойца.

— Странные же у тебя друзья! — сказал удивленный Цзяо Тай.

— Он не более странен, чем большинство людей вокруг! — спокойно отозвался Лань. — Это брошенный ребенок китайского воина и проститутки-татарки. Однажды я нашел его на улице, какой-то пьяница избил мальчишку и сломал ему несколько ребер. Я вправил их и на некоторое время оставил парня у себя. Он немой, но немного слышит, а если говорить очень медленно, то и понимает. Он достаточно умен, и я научил его нескольким полезным приемам, так что теперь только очень пьяный человек решится напасть на него! Знаете, для меня нет ничего более ненавистного, чем дурное обращение со слабыми! Я хотел держать мальца при себе для всяких поручений, но иногда мысли у него путаются и вообще ему больше нравится здесь, на рынке. Но он регулярно приходит ко мне получить чашку риса и поболтать.

Мальчик опять начал что-то бормотать. Лань внимательно выслушал его и сказал:

— Он хочет знать, что я здесь делаю. Спрошу-ка я его об этой пропавшей девушке. У парня острый глаз, и он знает почти обо всем, что здесь происходит.