– Так одеваются тысячи людей, – скептически заметил Нордин.

– Да, – согласился Меландер. – Это правда. Почти стопроцентно эта информация ничего не стоит. Она настолько неопределенная, что ее трудно проверить. Кроме того, говорила она как‑то неуверенно. Но если никакой другой работы у тебя нет…

Он не закончил фразу, написал фамилию и адрес в блокноте и вырвал листок. Зазвонил телефон. Меландер протянул листок Нордину и одновременно взял трубку.

– Слушаю, – сказал он.

– Я ничего не могу прочесть, – пожаловался Нордин.

Почерк у Меландера был, мягко говоря, неразборчивым. Что же касается людей посторонних, то они вообще не могли прочесть ничего из того, что он написал. Колльберг взглянул на листок.

– Клинопись, – сделал он заключение. – Или, скорее, иврит. Может, это Фредрик написал тексты, которые обнаружили возле Мертвого моря. Впрочем, для этого у него не хватило бы сообразительности. Зато я лучший интерпретатор Меландсра.

Он быстро переписал текст и вручил листок Нордину со словами:

– Теперь ты сможешь это прочесть.

– Ладно, – сказал Нордин. – Я съезжу туда. А автомобиль у вас есть?

– Есть. Однако с учетом интенсивности уличного движения и состояния дорог тебе лучше было бы воспользоваться общественным транспортом. Поезжай тринадцатым или двадцать третьим до Аксельберга.

– Ладно, – буркнул Нордин и вышел.

– Сегодня блестящего впечатления он что‑то не производит, – сказал Колльберг.

– Разве можно иметь к нему за это претензии? – высморкавшись, спросил Мартин Бек.

– В общем‑то нет, – со вздохом ответил Колльберг. – Почему бы нам не отправить этих бедняг домой?

– Это не входит в нашу компетенцию, – произнес Мартин Бек. – Они находятся здесь для того, чтобы участвовать в самом интенсивном розыске человека, который когда‑либо проводился в этой стране.

– Неплохо было бы… – Колльберг осекся. Дальше он мог не продолжать. Несомненно, неплохо было бы знать, кого именно они разыскивают и каким образом следует это делать.

– Я всего лишь процитировал министра юстиции, – с невинным видом сказал Мартин Бек. – Лучшие силы полиции – он, очевидно, имел в виду Монссона и Нордина – работают без отдыха, чтобы выследить и схватить сумасшедшего убийцу, обезвредить которого наш первейший долг по отношению как к обществу, так и к каждому отдельному гражданину.

– Когда он это говорил?

– Впервые семнадцать дней назад. А в последний раз – вчера. Однако вчера ему предоставили всего четыре строчки на двадцать второй странице. Должно быть, он ужасно раздосадован. Ведь в следующем году состоятся выборы.

Меландер закончил телефонный разговор. Прочищая разогнутой скрепкой свою трубку, он предложил:

– А не пора ли уже сдать в архив дело об этом убийце‑психопате?

Прошло полминуты, прежде чем Колльберг ответил:

– Да, самое время. Кроме того, не мешает закрыть двери и отключить телефон.

– А где Гюнвальд? – спросил Мартин Бек.

– Герр Ларссон сидит у себя в кабинете и ковыряет в зубах ножом для разрезания бумаги.

– Фредрик, попроси, чтобы все звонки переключали на него.

Меландер протянул руку к телефонной трубке.

– Заодно попроси, чтобы нам принесли что‑нибудь, для меня три пирожных и капучино, заранее благодарен, – сказал Колльберг.