— Поздравляю с хорошим рассказом. Мужественная, светлая вещь. А я не знал, что у тебя талант...

— Ну уж...— смутился я. Мне было чего-то стыдно, и счастлив-то я был безмерно.

— Первый рассказ, и такой сильный,— удивился Мальшет.— Это же очень редко бывает. Ты сам-то понимаешь, какая теперь ответственность на тебя навалилась?

— Поймет еще,— пробормотал Фома, когда я не ответил.

Мы беседовали до глубокой ночи, главным образом о целях творчества. Впервые я очутился в центре благожелательного и восхищенного внимания и был так взволнован, что плохо различал окружающее, будто немножечко ослеп. Отдельными пятнами вспыхивали то яркое платье сестры и румянец на ее смуглых щеках, то зеленая рубашка Мальшета и его зеленоватые с крапинками смеющиеся глаза, то бронзовое, обветренное лицо Фомы с белоснежными ровными зубами, то седые виски и чисто выбритые щеки Ивана Владимировича, его полосатый галстук, вымытая до блеска посуда на столе, горка не-вызревших крупных яблок на блюде. И все покрывал неумолчный, протяжный, как орган, басистый гул — это Каспий ворочался в своем жестком ложе.

Я совсем не уснул в ту ночь. Поднялся с кровати рано: утром приезжали остальные участники экспедиции.

Глава вторая

ПУТЬ «АЛЬБАТРОСА»

Никогда бурный, беспокойный Каспий не казался таким тихим, умиротворенным, ласковым, как в тот день, когда экспедиция вышла в море.

— Ишь, прикидывается, старый чертушка! — сквозь зубы проговорил Фома. Он-таки продолжал одушевлять Каспий.

Фома с самого начала был настроен по отношению к этой экспедиции скептически.

— Не будет толка,— шепнул он мне на ухо.

— Почему не будет толка? — обиделся я за своих ученых друзей.

— Слишком много баб, какая это экспедиция! — покачал головой капитан «Альбатроса». Как всегда, его черные прямые волосы проволокой торчали во все стороны.

— Как так?

— А так: Васса Кузьминична — раз, Мирра Павловна— два, Лиза — три. Лучше бы им дома сидеть. Три бабы на такое квелое судно. Иван Владимирович — старик, ты — мальчишка, не обижайся, к тому же писать начал стихи — ну, рассказ, все равно. Вот и выходит, мы с Филиппом — всего двое мужчин. А Каспий шутить не любит. Это он пока прикидывается, заманивает. Почему не взяли механика и второго матроса?

— Так места же нет, чудак человек.

— Вот именно, нет места, слишком много баб.

— Они научные сотрудники...

— Я бы ни за что не поехал,— еще тише зашептал Фома,—да за Лизу боюсь. Ну и Мальшета как одного пустить, что бы он с вами делал? А Каспий еще себя покажет.

Более упрямого человека, чем Фома, свет не видывал, ты ему хоть кол на голове теши — он все равно на своем будет настаивать.

По-моему, женщины держались геройски, даже Мирра, которую все время мутило. Она возмущалась, что Мальшет не достал лучшего судна.

Конечно, «Альбатрос» не «Витязь», специально приспособленный для океанологических наблюдений, но все же это неплохой двухмачтовый парусно-моторный баркас. Главное, крепкий, отлично просмоленный и устойчивый. Когда Каспий начнет себя показывать, эти качества очень пригодятся.

В распоряжении Океанологического института имелись два специальных корабля — «Труженик» и «Академик Обручев», но для плавания по мелководному северному Каспию они уже не годились. Мальшету требовалось именно такое судно, как наше,— с посадкой не более полутора метров.

Вот как устроен был «Альбатрос»: на носу фок-мачта_; от которой к бокам натянуты по два баштуга, посредине грот-мачта — от нее идут по три баштуга.