— Я буду ждать, когда ты вырастешь, и тогда на тебе женюсь,— объявил он ей,— буду верен тебе до тех пор... Впрочем, ты в этом еще ничего не понимаешь. В общем, буду тебя ждать.

— Ты дурак! — сказала Лиза, густо покраснев.— Я никогда не выйду замуж — еще чего.

Фома только ухмыльнулся.

— Так я буду ждать,— повторил он как угрозу.

Когда отец узнал об этом сватовстве, он просто из себя вышел. Нажаловался Ивану Матвеичу, но тот неожиданно принял сторону Фомы.

— Лучшей жены я бы ему не желал,— возразил он,— лет через пяток...

Отец чуть не задохнулся от гнева. Только пожалев Ивана Матвеича, не высказал он своего мнения о Фоме. Но старый лоцман понял и насупился — холодок с тех пор пробежал между давнишними друзьями. Это было года два назад.

И вот, прослышав, что у нас поселился молодой ученый из Москвы, этот чудак Фома возревновал.

Подождав, когда отец ушел на трассу, он явился к нам и потребовал, чтоб Мальшет стал драться с ним на кулаках.

Мы с Лизой просто обомлели. Мальшет с веселым изумлением разглядывал неожиданного противника. Он уже слышал о нем от меня, хотя Лиза и запретила рассказывать: она стеснялась.

Мы все четверо стояли на устланном камнем дворе маяка. Ветер трепал белье, сушившееся на веревке, протянутой через двор. Половина двора была в тени от башни, половина залита слепящим солнцем. Огромные, как горы, кучевые облака белели на голубом небе.

— Фома, уходи, как не стыдно! — звонко крикнула Лизонька.

Фома только сжал огромные кулаки и наклонил голову, словно собираясь бодаться.

— Это профессор, он проект пишет,— увещевала его Лиза (второпях произвела Мальшета в профессора!).— Понимаешь, он просто профессор!

— Ничего ему не сделается, если я его разок поколочу!— возразил Фома уже более миролюбиво.

Он именно так и понял Лизу, как она хотела, то есть что Филипп Михайлович не жених, а «просто профессор». Но от желания «задать ему взбучку» он уже не мог отступиться.

К великому моему восторгу, Мальшет не стал отнекиваться, а деловито и спокойно снял пиджак, с улыбкой бросив его мне. Я подхватил пиджак на лету.

— Вот что, дорогой товарищ,— сказал он просто Фоме,— эта... гм... девушка не желает иметь с тобою никакого дела. Поэтому ходить сюда тебе незачем. Так я говорю, Лиза?

— Так.— Лиза торопливо закивала головой, раскрасневшись от удовольствия, что ее назвали девушкой,— все считали ее девчонкой, кроме разве Фомы.

В ответ раздалась брань, и Фома, как буйволенок, налетел на океанолога. Мы с сестрой невольно попятились назад. Но Мальшет уже приготовился, и Фома наскочил на два небольших, но жестких, как железо, кулака. Парень опять выругался и стал по-медвежьи ходить вокруг Мальшета. Раза два ему удалось нанести ученому меткие удары под одним и другим глазом, на что он был большой мастер. Лиза смотрела на дерущихся серьезно и огорченно. Я же был в восхищении. Оба дрались весело, с явным удовольствием, даже подшучивая друг над другом. Настроение у Фомы заметно повысилось, драка была его стихия, призвание. На стороне рыбака были ловкость, сила, азарт — то, что в спортивном мире называется хорошей реакцией,— уменье защищаться мгновенными, почти инстинктивными уходами и уклонами.

Но Мальшет отнюдь не робел перед своим мощным противником. Удары его сыпались с молниеносной быстротой, сливаясь в один ритм, как пулеметная очередь. Ростом он был несколько выше Фомы и умело пользовался этим преимуществом, прибегая к длинным прямым ударам, как бы держа Фому на расстоянии. Фома двигался тяжеловато, неуклюже, тогда как Мальшет как бы скользил, словно на коньках по льду,— взад и вперед: шаг, требующий большой и упорной тренировки, как я узнал потом.

Поняв, что противник серьезен, Фома стал осторожнее.