Самозванец отказался передать во владение Сигизмунда III Смоленск с прилегающими землями. Он разрешил полякам лишь приезжать в этот город для торговли. Более того, в тайных замыслах Лжедмитрия планировалось отнять у короля украинские земли. Сигизмунд надеялся, что в благодарность за помощь «Дмитрий» будет его союзником в борьбе с турками, шведами, крымцами и откроет для польских купцов торговый путь в Персию. Но лжецарь не желал быть послушной игрушкой в его руках и, напротив, стремился показать русским людям, что не является слугой короля. Поэтому в отношениях между двумя странами наступило заметное охлаждение.

Первый неприятный инцидент произошел в августе 1605 года, когда в Москву прибыл Александр Гонсевский с поздравлениями по случаю венчания на царство Лжедмитрия. Он не преминул заметить, что в Европе ходят слухи о спасении царя Бориса и о том, что тот нашел приют в Англии и собирает войско для похода на Москву, как бы намекая, что положение лжецаря непрочно. Более того, в грамоте Сигизмунда даже содержался ряд требований, которые следовало выполнить Лжедмитрию: посадить в тюрьму шведского принца Густава, который мог быть соперником короля в борьбе за шведский престол (Густав был приглашен в Россию в качестве жениха царевны Ксении, но надежд Бориса не оправдал и был сослан в Углич); отослать в Польшу послов шведского короля Карла IX; помочь отобрать у того престол; хорошо заплатить польским ратным людям и отправить их на родину; разрешить польским купцам свободно торговать по всей Московии и т. д. Хотя выполнение этих требований не было особенно тягостным для самозванца, но его возмутило то, что в королевской грамоте его пышный титул был опущен. Вместо него значилось – великий князь, даже не царь.

Лжедмитрий ответил польским послам так: «Хотя мы нимало не сомневаемся в смерти Бориса Годунова и потому не боимся с этой стороны никакой опасности, однако с благодарностью принимаем предостережение королевское, потому что всякий знак его расположения для нас приятен. Усердно благодарим также короля за приказ, данный старостам украинским. Карлу шведскому пошлем суровую грамоту, но подождем еще, в каких отношениях будем сами находиться с королем, потому что сокращение наших титулов, сделанное его величеством, возбуждает в душе нашей подозрение насчет его искренней приязни. Густава хотим держать у себя не как князя или королевича шведского, но как человека ученого».

Сигизмунд понял, что подмять Лжедмитрия будет трудно, и пожаловался на него представителям католического духовенства, когда то оказавшим самозванцу существенную материальную помощь. После этого Дмитрий был принужден оправдываться перед папским посланником графом Рангони, говоря, что не хотел обидеть короля, но вынужден публично не проявлять к нему дружеских чувств, чтобы не возбудить недовольства подданных, которые могли заподозрить в нем польского ставленника. Кроме того, ему было нужно поскорее выманить из Польши свою невесту Марину Мнишек. Чтобы загладить конфликт, Лжедмитрий отправил в Краков своего посла Я. Бучинского, который должен был заверить Сигизмунда в самых теплых и дружеских чувствах к нему со стороны русского государя и в его желании выполнить все требования короля. Относительно Густава было велено сказать, что тот в тюрьме. Обещалось также, что все поляки будут высланы домой, о всех переговорах со шведами будет немедленно сообщаться в Польшу.

Вскоре Бучинский был вынужден написать своему государю о том, что его новый титул вызывает у поляков негодование. Они уже жалеют о том, что поддержали его авантюру – более выгодным было для них помогать Борису Годунову и получать от него дары и всяческие льготы.