— Но ведь мы знакомы всего несколько дней.

Коул все еще был в ней, ее груди оставались распластанными под тяжестью его тела, их сердца еще не перестали бешено биться в унисон, а Софи продолжала эту свою глупую игру. Пора бы уж ей признаться во всем. Коул и сам был почти готов сказать о своей любви.

Разумеется, если она чувствует то же самое, если права ее помощница Элисон и жизнь Софи действительно была именно такой тихой, затворнической. А быть может, она просто изголодалась по мимолетному приключению? Неужели он действительно нужен ей только на одну ночь? Коул уже убедил себя, что Софи придумала весь этот абсурдный план лишь потому, что не была уверена ни в себе, ни в нем. А вдруг правда в другом: она вообще не стремится к длительным отношениям и согласна на меньшее, но наверняка? От этой мысли у него свело живот.

— Коул?

— Я просто задумался. Мне показалось, что я знаю тебя очень давно.

— Может быть, это потому, что ты знаком с Софи? Но мы с ней совсем не похожи друг на друга.

Коул убрал с ее висков темные локоны, мысленно молясь о том, чтобы побыстрее нашелся какой-нибудь простой, волшебный способ все выяснить.

— Не знаю, — прошептал он. — Софи…

Она рассмеялась и быстро сменила тему — Коул не успел произнести ни единого из тех слов, которые ему отчаянно хотелось сказать, слов, которые, как он надеялся, вселят в нее уверенность и подвигнут на ответное признание.

— Так ты собираешься когда-нибудь сфотографировать меня?

Моментально среагировав, Коул пошутил:

— В таком виде? Ты, несомненно, выйдешь победительницей.

Софи улыбнулась:

— А может, сфотографировать только голову?

Коул притворился разочарованным:

— Боюсь, придется именно так и поступить. — Он отодвинулся и, задержав на мгновение руку на ее бедре, попросил: — Не двигайся.

— Даже если бы захотела, не смогла бы. — Софи повернулась и положила голову ему на плечо. — Куда ты?

— У меня здесь есть фотоаппарат.

Коул надел джинсы и, подойдя к шкафу, порылся в нем в поисках «поляроида». Вернувшись, он еще раз взглянул на Софи, неподвижно лежавшую со спутанными волосами на скомканном покрывале. Одна нога, по-прежнему обтянутая чулком, была согнута в колене. Кружевной пояс тоже оставался на ней. Коула снова окатило жаром. Она принадлежала ему. Так или иначе он заставит ее это признать.

— Мне следовало бы подольше поласкать тебя, сделать все медленнее, — сказал Коул, глядя на ее сжатый кулачок.

— Почему же ты так не сделал?

Он присел на край кровати.

— Потому что я потерял голову и перестал соображать, а о том, чтобы сдерживаться, не могло быть и речи. Господи, а я так хотел, чтобы наша первая ночь была особенной!

Софи рассмеялась:

— Но ведь я не жалуюсь, правда?

Коул не мог бы прежде представить себе Софи с такой вот игривой улыбкой. Он нежно поцеловал ее.

— Значит, ты довольна?

Софи снова потянулась:

— Абсолютно! Это было гораздо лучше, чем я могла себе вообразить. Так что прекрати волноваться.

Коул не хотел терять ни единого мгновения на споры. Ночь еще только вступала в свои права, значит, впереди много времени, чтобы убедить ее.

Коул поднес фотоаппарат к глазам, и Софи, смутившись, схватила простыню и стала прикрываться ею.

— Коул, постой, дай я хоть причешусь. Я же похожа на ведьму!

— Нет, ты прекрасна.

Софи скрестила руки, прикрыв грудь ладонями, и засмеялась. В этот момент он ее и сфотографировал. Когда снимок выполз из «поляроида», он не дал ей перехватить его.