— Не смей это нигде вешать!

— Не беспокойся, этот снимок я сохраню для себя.

Успокоившись, Софи стала с любопытством изучать его.

— Зачем? — спросила она.

— Чтобы любоваться тобой всегда, когда мне захочется. — Это было правдой, хотя не выражало всей глубины его чувств. — А теперь для конкурсного снимка, если хочешь, надень блузку и причешись, хотя, клянусь, по мне так в этом нет никакой необходимости.

— Тем не менее я оденусь.

Он рассмеялся над ее невинным тщеславием.

— Ладно. А я пока пойду принесу нам что-нибудь выпить. В твоем распоряжении минуты три.

Он вернулся через две, Софи только начала распутывать волосы и по-прежнему выглядела томной, умиротворенной и расслабленной. Больше всего на свете ей хотелось остаться в постели с Коулом, повторить все сначала и изведать что-то новое. Но взглянув на часы, Софи пришла в отчаяние: чудесная ночь не была долговечной.

Хоть она и наслаждалась их пикировкой и интимными разговорами — что было совсем неожиданно, — Софи не успела исследовать его тело, которое непреодолимо влекло ее.

— О чем ты думаешь? У тебя какое-то лукавое выражение лица.

Софи испуганно взглянула на Коула, который поставил поднос с двумя чашками горячего шоколада и тюбик взбитых сливок. Он был обнажен по пояс, и Софи видела, как играют все его мышцы. Джинсы приспустились на бедрах, поскольку он не застегнул ни молнию, ни пуговицу, а босые ступни были большими, широкими, ближе к щиколоткам чуть припущенными темными волосами.

Софи хотелось кричать от восторга, хотелось, чтобы он стоял вот так перед ней год, два, позволяя любоваться собой.

— Я думала о твоем теле и о том, как нечестно, что ты не дал мне возможности вдоволь ощупать его.

Коул на мгновение замер, потом пожал плечами. Глаза его сощурились и опасно заблестели.

— Погоди, настанет и твой черед, если ты уверена, что хочешь этого. — Он выдавил горкой на шоколад взбитые сливки и поднес чашку с ложкой Софи. Она стремительно села, прислонившись к спинке кровати, и, стараясь не расплескать шоколад, зажала горячую чашку в ладонях. Наклонив голову, Софи лизнула сливки, совершенно не обращая внимания на завороженный взгляд Коула.

Он коснулся ее щеки тыльной стороной ладони, потом пригладил ей волосы, заложив за ухо выбившуюся прядь.

— Я бы хотел предаваться с тобой любви до самого утра, если ты выдержишь, Его высокие скулы пылали румянцем, глаза сверкали. Он был возбужден, и Софи, поставив чашку на столик у кровати, сосредоточила все внимание на нем.

— Я мечтаю о том же. И хочу, чтобы воспоминаний об этой ночи мне хватило очень надолго.

— Тебе не очень больно?

Софи почувствовала такое смущение, что у нее покраснел даже нос.

— Разумеется, нет.

Увы, это лишь отчасти было правдой. Конечно, Софи чувствовала боль. Но она не имела никакого значения в сравнении с предстоявшим удовольствием снова обнимать Коула.

— Ты была такой узкой, такой плотной, — прошептал он, продолжая гладить ее лицо. — Насколько я понимаю, у тебя не слишком большой опыт. Не надо. — Он прижал палец к ее губам, чтобы остановить готовые было сорваться возражения. — Я не спрашиваю тебя ни о чем, но я кое-что понимаю в женском теле, детка. Ты была либо девственна, либо у тебя чертовски давно не было мужчины. Но в любом случае я не хотел причинить тебе боль.

Софи была тронута до глубины души. Он так заботлив, так по-мужски ведет себя, с Коулом она чувствует себя под надежной защитой. Как было бы здорово прожить всю жизнь с таким мужчиной! Несколько раз он намекал, что не прочь продолжить отношения с Шелли.