Рэйф откинулся в кресле и посмотрел через стол на специального агента, присланного ФБР, чтобы помочь вычислить и поймать серийного убийцу. Он была красавицей. Захватывающей, удивительно роскошной. Безупречная кожа, изящные черты, ошеломляющие зеленые глаза, и такое чувственное тело, какое большинство мужчин могут увидеть только в своих мечтах.

Или в кошмарах.

В кошмарах Рэйфа.

Потому что Изабелл Адамс также была еще кем-то.

Она была блондинкой.

Голоса вызывали ужасную головную боль. К этому он привык. И сумев не думая проглотить горсть аспирина, ждал, когда это уберет лишь самую невыносимую боль.

Но этого должно хватить.

Должно.

Всё еще уставший после утренних занятий, он сумел, как обычно, исполнять свою работу, разговаривать с людьми, как будто ничего чрезвычайного и не произошло. Он был очень хорош в том, чтобы не дать людям заметить в себе ничего необычного.

Ты думаешь, что они все не видят? Что они все не знают?

Этот насмешливый, доминирующий, ненавистный голос, он слышал чаще всего. Но не обращал на него внимания. Теперь это легче было делать, в изнуренном и странно отстраненном состоянии, когда единственное, что он мог — это ждать следующей возможности.

Они знают, кто ты. Они знают, что ты сделал.

На такое было сложно не обращать внимания, но он справился. Ходил по делам и вслушивался, когда было возможно, в беспокойные сплетни. Все, разумеется, говорили об одном и том же. Убийства.

Никто ни о чем другом теперь не говорил.

Он не услышал ничего нового, однако догадки были забавными. Теории, в большинстве своем абсурдные, связанные с тем, почему убийца выбрал жертвами блондинок.

Ненависть к матери, ради Христа.

Отказ подружки-блондинки.

Идиоты.

Фармацевт в деловом районе города поведал, что теперь возрос спрос на краску для волос, так как теперь фальшивые блондинки возвращались к естественному цвету волос.

Он размышлял, не подумывают ли естественные блондинки об изменении цвета волос, но решил, что, скорее всего, нет. Им нравился производимый эффект, им нравилось знать, что мужчины за ними наблюдают. Это давало чувство власти, чувство… превосходства.

Никто и представить не мог, что из-за этого можно умереть.

Он думал, что это смешно.

Он думал, что это чертовски смешно.

Глава 2

— Прошу, не говорите мне, что основной идея то, что вы будете наживкой, — сказал Рэйф.

— Ой, да скорее всего, я слишком стара, чтобы привлечь его.

— Если вам за тридцать, то я съем свою шляпу.

— С солью и перцем?

Рэйф уставился на нее, а она усмехнулась.

— Мне тридцать один. И нет, план состоит не в этом. Я многое делаю для короля и страны, но желание умереть у меня отсутствует.

— Сделали что-то, что рассердило этого вашего Бишопа?

— В последнее время — нет.

— Психологический портрет изменился?

— Не в том, что касается одержимости этого животного. Он всё еще охотится на белых женщин-блондинок и, скорее всего, будет выбирать в возрастном диапазоне от двадцати пяти до тридцати пяти. Он определенно предпочитает, чтобы они были умными и здравомыслящими, а также сильными, что представляет собой интересный поворот в шаблонном представлении о жертвах — беспомощных, тупых блондинках.

Рэйф тихонько выругался.

Не обратив на это внимания, Изабелл живо продолжила, на сей раз совершенно профессионально.

— Он — кто-то, с кем они были знакомы или определенно считали, что ему можно доверять. Может быть, представитель власти, даже, наверное, коп, или тот, кто таковым прикидывается. Он физически силен, хотя необязательно это проявляется внешне; он даже может показаться женоподобным.