– И что же? Что сказал ваш жандарм? – перебивает их Иветт, снедаемая любопытством.

– Ничего приятного. Информация точна: девушку распяли заживо, а потом силой влили в рот литр чистой жавелевой воды, очевидно, через воронку.

Возмущенные возгласы. Я сжимаю зубы и отдаю себе приказ: не давать волю воображению.

– А потом? – это снова Иветт, изменившимся голосом.

– С ее бедер срезали добрых два фунта мяса, словно хотели приготовить хороший бифштекс!

– Ян! Немного уважения! – с возмущением восклицает Франсина.

Мне кажется, она недооценивает его спортивное образование.

– По первым оценкам, женщине было около тридцати, это брюнетка с длинными волосами, синими глазами, без особых примет, – спокойно продолжает Ян. – Они уже связывались с ТССПД, но пока без особого успеха.

– С чем связывались? – спрашивает Франсина. – Вы можете ясно изясняться?

– С Технической службой судебного поиска и документации, – расшифровывает Ян. – Филипп очень верит в научные методы. Он стажировался в НЦУСП и ИКИ, – добавляет он с удовольствием. – В Национальном Центре усовершенствования судебной полиции и в Институте криминалистических исследований.

– Ну и ну! – шипит Иветт сквозь зубы. – И они что‑нибудь нашли?

– Ничего. Они собираются показать фотографию жертвы по телевидению.

– Ясное дело, какая‑то бомжиха, нарвалась случайно на садиста в здешнем сквере, – провозглашает Иветт.

– Садист, который заранее купил весь инструментарий… По‑моему, он ее туда завлек, он заранее готовился убить ее, – отвечает Ян.

– Или просто убить женщину, все равно какую! – шепчет Франсина Ачуель. – Господи, меня просто трясет! Надеюсь, они его быстро поймают.

– А я так не думаю. Гм‑м, какой вкусный кекс! У них абсолютно никаких зацепок, – отвечает ей Ян, и в его голосе слышится какое‑то удовлетворение. – Он явно был в перчатках. Ах да, я забыл, они нашли кусок пластиковой пленки, покрытый кровью бедной девушки. Наверное, он закрывался ею, чтобы не испачкать одежду.

– Хватит, меня уже мутит! – протестует Франсина.

– Как угодно. Что этот тип с санками – позвонил? – спрашивает Ян.

– Да, завтра к десяти утра все будет готово. Ян организовал санные прогулки для наших подопечных, на собачьих упряжках, – объясняет нам Франсина.

– О, это, должно быть, великолепно! – восклицает Иветт.

– Так поехали с нами! – с энтузиазмом предлагает Ян.

Эта идея мне, в общем‑то, нравится. Если хорошо закутаться, прогулка на свежем воздухе, под задыхающееся сопенье хаски… Как на Дальнем Севере… Я сжимаю руку Иветт в знак согласия.

Мы назначаем встречу на завтра, потом Иветт дает сигнал к отъезду.

В машине разговор, конечно, заходит о больных. Юго рассказывает нам, что Жан‑Клоду осталось жить считанные годы.

– У него симпатичное лицо, но он такой худой! – сочувственно замечает Иветт. – А астроном – так просто красивый парень, – добавляет она после короткой паузы, а потом грустно заключает: – Как это грустно!

– Он очень страдает из‑за своего состояния, – говорит Юго, – он его стыдится. Ему очень тяжело. Я постоянно проверяю его лекарства.

– Вы боитесь, что он может покончить с собой? – восклицает Иветт.

– А кто знает? Все на свете считают его дебилом, а ведь он – дипломированный математик.