– Да, – сказал он. – Да. А ты?

– Да, – тихо ответила она. – А как ты думаешь, если бы мы встретились сейчас впервые, мы обратили бы друг на друга внимание?

– Нет, я был бы для тебя только женихом Аннабелл, а ты для меня – ее тетей. И так было бы гораздо лучше, Розамунда.

– Да.

В действительности граф так не думал. Он не верил, что смог бы остаться к ней равнодушным. Даже если бы они встретились здесь впервые, он сразу узнал бы ее.

Что значит: узнал бы? Узнал необыкновенно привлекательную женщину, которая притягивает к себе мужчин как магнитом? Или узнал в ней женщину, которую мог бы полюбить? А может быть, он понял бы, что это любовь всей его жизни? Его вторая половинка?

Он не сказал ей всей правды. В действительности он не стал бы ничего менять, даже если бы у него была такая возможность. Он не желал отказываться от тех дней в охотничьем домике ради того, чтобы избавить себя от боли в настоящем и неловкости в будущем. Он слишком дорожил воспоминанием о золотых нарциссах и этими безжалостно убегавшими минутами.

– Нет, я сказала не правду, Джастин. – Она подняла к нему лицо. – Я не стала бы ничего менять. Ни за что.

Он чувствовал тепло ее тела, и ему казалось, что она часть его самого. Где-то наверху, невидимые в густой листве, пели птицы, неустанно повторяя одну и ту же песню, легкий ветерок раскачивал озерную траву, воздух был теплым и свежим. Они сидели и старались запомнить эти мгновения навсегда.

Джастин немного отодвинулся и заглянул ей в лицо. Не смея произнести слова, способные передать его чувства к ней, он постарался взглядом выразить все, что испытывал в эту минуту, и она поняла.

Розамунда улыбнулась, и тогда он поцеловал ее – теплым, нежным поцелуем, поглаживая пальцами гладкую кожу ее подбородка. Она ответила на его поцелуй, раскрыла губы и проникла языком в его рот. Он целовал ее щеки, виски, ее закрытые глаза и снова рот. Отбросив волосы со лба, улыбнулся.

– Другие мужчины тоже так целуются? – спросила она, зарывшись пальцами в его волосы. – До встречи с тобой я не представляла, что такое возможно.

– Не знаю. – Он усмехнулся. – Я никогда не целовался с другими мужчинами.

Она состроила гримаску и засмеялась.

Джастин распахнул ее жакет и просунул руки под теплый шелк легкой блузки. Обхватил одну грудь рукой, слегка подразнил сосок и начал расстегивать пуговицы.

– Не надо, – попросила она, когда он дошел до середины.

– Я хочу только поласкать тебя, – сказал он, закрывая ей рот поцелуем. – Я хочу трогать твои груди, Розамунда.

– Нет, Джастин, если ты сделаешь это, нам обоим захочется большего, и в конце концов мы не сможем себя контролировать.

Он откашлялся.

– Это очень плохо?

– Ты и сам знаешь, что да. Она убрала со своей груди его руку и начала застегивать блузку.

– А месяц назад это тоже было плохо? – спросил он. – Только что ты сказала, что не стала бы ничего менять.

– То было совсем другое. Теперь мы находимся в гостях у маркиза, и в ближайшем времени ты сделаешь предложение его внучке. Нам вообще не следовало приходить сюда.

Он снова крепко сжал ее руку.

– Прости, – сказал он. – Ты совершенно права. Прости, Розамунда. Только, пожалуйста, не уходи. Посиди со мной еще немного.

Он опять прислонился к дереву и закрыл глаза. Стук сердца отдавался ударами тяжелого молота в его груди. Он сидел, боясь шелохнуться, чтобы не спугнуть ее резким движением. Когда он позвал ее сюда, то надеялся просто посидеть в тишине с ней рядом. Какая безумная надежда!

– Джастин, – спросила она вдруг тоном, почти легкомысленным, – а как здоровье твоей любовницы? Она уже поправилась?

– Джуд? Когда я пришел навестить ее, она сияла от восторга: мой преемник подарил ей великолепную изумрудную брошь.