– Полагаю, дальше ты скажешь, чтобы я не верил своим глазам, – усмехнулся лорд Берсфорд.

Розамунда прикрепляла к волосам шляпку, не отрывая глаз от земли. Она тоже ждала, что Джастин скажет нечто в этом духе, и в душе противилась этому.

– Полагаю, нам нет нужды оправдываться перед тобой, Джош, – сухо проговорил граф. – Я только надеюсь, что ты не помчишься рассказывать об этом всем заинтересованным лицам, причиняя им ненужную боль.

– Спешу и спотыкаюсь, – едко парировал лорд Берсфорд. – Если бы я не хромал, то, наверное, уже бежал бы к Аннабелл, чтобы насплетничать о вас, а потом бросился бы доносить лорду Марчу и маркизу. Подобные занятия доставляют мне несказанное удовольствие.

– Прости, я сморозил глупость, – примирительно сказал граф.

Лорд Берсфорд перевел взгляд на Розамунду:

– Я был о тебе лучшего мнения. Не очень красивая вышла история, правда?

Она посмотрела в его честное, открытое лицо, сейчас бледное и напряженное, и вдруг увидела себя его глазами. Зрелище было довольно отталкивающим. Розамунда опустила глаза и побрела к своей лошади.

– Пусть она едет одна, – бросил лорд Берсфорд ей в спину.

– Не беспокойся, Джастин. – Она обернулась к графу. – Я сумею найти дорогу.

Он молча пошел за ней и помог сесть в седло.

– Прости, – прошептал он, встав спиной к лорду Берсфорду. – Я так виноват перед тобой, Розамунда.

Она попыталась улыбнуться в ответ, потом тронула поводья и поскакала к дому. Ей приходилось тщательно следить за дорогой и лавировать между деревьями, чтобы ветки не стегали в лицо.

Всю дорогу до дома Розамунда пыталась представить, в каком свете должен был видеть все это Джош: молодая вдова завела роман с женихом своей племянницы.

Ужасно. Все, что они сделали, было не правильно. Она пошла с ним на озеро и сидела рядом, положив голову ему на плечо. Она разрешала себя целовать и возвращала поцелуи. И разрешала ласкать себя.

О, какое счастье, что она не позволила ему зайти дальше! Конечно, неприлично позволять себя ласкать сквозь шелк блузки, но сидеть с обнаженной грудью было бы верхом бесстыдства. Она могла гордиться, что сумела провести столь четкую грань между тем, что прилично и неприлично.

Но правда была в том, что она вообще не имела прав на этого мужчину. Даже если бы он задрал ей юбки и она отдалась ему, это бы ничего не изменило. Не важно, что она остановила его. Ее вина была не меньшей, чем если бы она допустила полную близость. А может, даже и большей, поскольку отказ ее не был искренним.

Теперь она окончательно укрепилась в решении покинуть дом маркиза сразу после бала. И под любыми предлогами избегать дальнейших встреч с мужем племянницы.

Поставив лошадь в конюшню, Розамунда побежала к себе в комнату с твердым намерением выбросить нарцисс, подаренный ей Джастином. Все кончено. Был приятный эпизод в прошлом, который там и остался. Нужно как можно скорее забыть о нем. Она больше не будет извлекать из памяти сладкие воспоминания и лелеять их по ночам.

Все кончено. Это так же верно, как то, что у нее больше нет мужа. Нет Леонарда, нет Джастина.

– Ну что, – сказал лорд Берсфорд, когда Розамунда скрылась из виду, – поставить тебе синяк под глазом или ты найдешь какое-то приемлемое объяснение тому, что я видел?

Лорд Уэзерби повернулся к другу:

– Я не чувствую себя обязанным давать тебе объяснения, Джош.

– Я слышал, ты дал отставку Джуд, и, надо сказать, этот поступок произвел на меня впечатление. Но, видимо, твоя добродетель имеет свои границы. Аннабелл – для продолжения рода, ее тетушка – для любовной игры, так? А на любовницу уже просто не остается сил.

– Я не намерен выслушивать упреки, Джош, – устало сказал граф.