В этот момент в приемной послышался шум, доносившийся откуда-то издалека, точно к ним медленно, но неуклонно приближался поезд. Грохот нарастал с каждой секундой, проникая сквозь стены, просачиваясь из-под пола, застревая в ножках стула и поднимаясь выше, к телам сидящих людей, и сообщая им уже хорошо ощутимую вибрацию. Через мгновение запрыгали чашки, стоявшие на подносе, да и сам поднос затрясся, будто дух его бывшего покойного владельца старался завладеть им и отнести обратно на кухню. Кюре перекрестился и принялся бормотать молитву. Остальные не выразили ни страха, ни изумления. Все ждали, что произойдет дальше. Шум продолжился еще секунд десять, а потом так же внезапно исчез.

Бро вернулся в сонное состояние.

– Давненько этого не случалось! – сказал Америка, тяготившийся молчанием больше, чем землетрясением.

– Ровно год, два месяца и три дня, – уточнил Доктор, который тщательно вел дневник деятельности вулкана, для себя, без какой-либо выгоды или чьего-то поручения. Затем без всякого перехода подхватил тему прерванного разговора:

– Нашему Учителю не откажешь в серьезности и упорстве. Он человек образованный, и вполне естественно, что он стремится воспользоваться своим знанием, чтобы рассеять мрак неизвестности. И то, что Учитель хочет понять, каким образом тела этих троих оказались на нашем острове, – его законное право как гражданина. Неприятности могут начаться, если ему придет в голову поделиться с кем-нибудь своими открытиями, изложить их в письменном виде, сунуть в конверт и отправить по почте.

– Кому? – оборвал его Мэр.

– Посторонним людям.

– Да зачем ему это делать? – не выдержал Спадон, которого уже тошнило от этого утреннего разговора в приемной врача, бывшей для него самым неприятным местом, связанным с ранами или недугами.

– Из тщеславия, например, – произнес Кюре.

– От гордыни, – сказала Старуха.

– По глупости, – проговорил Мэр.

– Или по наивности, – заключил Доктор.

И только Америка промолчал. Спадон повернулся к нему в ожидании завершающего слова, но его не раздалось. Америка просто развел руками, показав пустые ладони и демонстрируя свою беспомощность. Спадон оглядел эти ладони, испещренные линиями с въевшимися в них цементом и грязью. Он вспомнил, что некоторые прорицатели могли угадывать по ним будущее человека. Когда-то он и сам пытался в них что-то рассмотреть, но не увидел ничего, кроме черточек, трещинок, штришков, геометрических фигур, наложенных одна на другую. Хаос. Путаница. Полная бессмыслица.

Вскоре они расстались, ни о чем не договорившись и ничего не решив. Да и что, собственно, они могли решить? Да, вряд ли Старуха ошибалась, когда спорила с Мэром насчет цели этого собрания. Единственное, чего он хотел, – это дать им понять, что все они скованы одной цепью. И хотя в то утро, когда произошло это зловещее событие, они разошлись в разные стороны, приплывшие мертвецы связали их морским узлом. И никто не собирался нести груз в одиночку. Всем надлежало разделить это бремя.

XII

В тот же день, ближе к полудню, в порт вошел паром, как всегда дав три гудка при подходе к причалу.

Пассажиров оказалось мало: возвращались несколько местных жителей, отправившихся на материк, чтобы уладить кое-какие дела. Например, Пилюля, аптекарь с желтушным лицом, страдавший врожденной косолапостью, каждую неделю привозивший Доктору заказанные им медикаменты. Еще две пожилые женщины – все называли их Сестрами, хотя неизвестно, соответствовало ли это действительности, – которые каждый год навещали одну из своих кузин и оставались на острове до Рождества. Среди пассажиров находился и незнакомец средних лет: ни молодой, ни старый, ни высокий, ни маленький, ни худой, ни толстый, казавшийся идеальным воплощением банальности.