|
Ах, ты только что вернулся домой? Ладно. Нет, нет, не беспокойся, Ливия в полном порядке. Благодарит тебя за прекрасный день. Да и я тоже тебе благодарен. Мими, ты слышал, что в Катании подложили бомбу Коррадо Бранкато? Нет, не шучу, передавали по телевизору. Ничего об этом не знаешь? Как это ничего не знаешь? А, понимаю, ты целый день был в отлучке. И, может, наши коллеги из Катании тоже тебя разыскивали. И начальник полиции тоже наверняка задался вопросом, куда это ты запропастился. Ну, теперь уж ничего не поделаешь. Постарайся как‑нибудь помочь горю. Спокойной тебе ночи, Мими.
– Сказать, что ты самый настоящий мерзавец, это еще мало, – заметила Ливия. – Ладно, – сказал Монтальбано, когда было уже три часа ночи. – Признаю, что это я во всем виноват. Когда я здесь, то веду себя так, будто тебя не существует, весь в своих мыслях. Давай уедем. – А голову ты тут собираешься оставить? – спросила Ливия. – В каком смысле? – А в том, что ты свою голову вместе со всем тем, что там есть, прихватишь. И значит, неизбежно будешь и дальше думать о своих делах, даже если мы окажемся за тыщу километров отсюда. – Клянусь, до того, как ехать, я ее очищу. – И куда мы отправимся? Поскольку Ливию уже захватил туристическо‑археологический стих, он подумал, чего бы такого предложить, чтоб ей угодить. – Ты ведь никогда не видела острова Моция, да? Давай так, сегодня же утром часам к одиннадцати выезжаем в Мадзара дель Валло. У меня там друг, замначальника полиции Валенте, с которым мы уже давно не виделись. Потом поедем дальше в Марсалу и в конце посмотрим Моцию. А когда возвратимся сюда, в Вигату, организуем еще какую‑нибудь поездку. Мир был водворен. Джулия, жена замначальника полиции Валенте, оказалась не только ровесницей Ливии, но даже родом была из Сестри. Женщины тут же прониклись взаимной симпатией. Несколько меньшую симпатию синьора внушила Монтальбано: паста оказалась до неприличия переварена, тушеная говядина под соусом, без сомнения, была порождением больного рассудка, а ее кофе вам не осмелились бы налить даже на борту самолета. Когда этот, с позволения сказать, обед закончился, Джулия предложила Ливии остаться с ней дома, они выйдут прогуляться попозже. Монтальбано же отправился вместе с другом в управление. Замначальника полиции дожидался человек лет сорока с длинными бакенбардами и опаленным солнцем лицом типичного сицилийца. – Каждый день новая история! Простите, господин начальник полиции, но я должен с вами поговорить. Это важно. – Представляю тебе учителя Фарида Рахмана, друга из Туниса, – сказал Валенте и затем, обратившись к учителю, спросил: – Это надолго? – Самое большее четверть часа. – Я бы сходил посмотреть арабский квартал, – сказал Монтальбано. – Если вы меня подождете, – вмешался Фарид Рахман, – я с удовольствием вам его покажу. – Послушай, – посоветовал Валенте, – я‑то знаю, что моя жена не умеет варить кофе. Метрах в трехстах отсюда находится площадь Мокарта, ты усядешься там в баре и выпьешь хорошего. Учитель зайдет за тобой туда. Он не стал сразу заказывать кофе, а сначала отдал дань блюду сытной и благоухающей запеченной пасты, которая вывела его из мрака, в какой его совсем было ввергло кулинарное искусство синьоры Джулии. Когда появился Рахман, Монтальбано уже успел замести следы пасты и перед ним стояла лишь невинная чашечка из‑под кофе. Они направились к кварталу. – Сколько вас в Мадзаре? – Уже превысили треть от местного населения. – И часто случаются инциденты между вами и местными? – Нет, совсем редко, прямо‑таки ничего по сравнению с другими городами. |
