– Дяденька, бегите отсюда, вас всех убьют!

Чураев хотел и ему дать раза, но тут из подвала стало подниматься чучело в кольчуге и огромном шлеме. В спецмоне слабаков не держали, огромный Деркаченко заступил закованному дорогу со словами:

– Ты кто, пугало?

Это оказались его последние слова, когда Визг рывком завел пилу и отвалил ему один бок на сторону с легкостью, с какой иной специальной лопаточкой отваливает на блюдце кусок масляного торта. Чураев, как и многие в специальном отряде милиции имел несколько отсидок, и один раз они взяли с собой телка-заключенного, которого должны были съесть во время побега. Они и съели его. Резали тоже без наркоза, но даже тогда он не слышал, чтобы человек так по-скотски орал.

Деркаченко, крепкий малый, сразу не сдался, некоторое время прыгая и роняя все то, что должно было храниться внутри него, пока окончательно не помер. Бойцы так опешили, что под шумок Визг зарезал еще двоих. Головину вырезал плечо вместе с лопаткой, а Краушу воткнул пилу в живот и намотал на цепь все его содержимое.

Только после этого бойцы опомнились и стали стрелять. Но Визга было не так то просто убить. Пули рикошетили от кольчуги во все стороны, даже кого-то убило из своих. К тому же он удачно закрывался ревущей пилой, крутящейся с такой скоростью, что временами казалось, что он держит в руке нимб, вместо того чтобы носить его на голове.

Долго пострелять им не дали. Визгу надоело играть с ними в бирюльки, и он стал наотмашь сносить головы. Чураев оказался среди фонтанирующих безголовых тел, которые не сразу падали и продолжали некоторое время стоять. Он уже не хотел никого убить, только уцелеть.

Визг перехватил его как пацана одной рукой и прижал к стене, не давая шелохнуться. Потом приставил пилу к черепушке и медленно повел вниз. Чураев был уверен, что умер от дикой вибрации, а не оттого, что ему рассекли голову до подбородка.

Макс опомнился только после того, как наступила тишина. Визг достал из кармана брусок и стал методично натачивать зубья. Сафа, двинутый по башке, все еще пребывал в сладостном забытьи. Что-то Макс был ему должен. Он нахмурил лоб и вспомнил.

Жизнь он ему должен! Ведь именно Сафа заставил его побежать навстречу Визгу и прямо перед его носом вырулить к трапу. Там они должны были вывести его на матросов, но им повезло, и они вывели его прямиком на спецмон. Теперь спасать была очередь Макса.

Это было трудно. Он еще никогда никого не спасал. Он вечно сам попадал в истории, его били, обижали, отбирали деньги и вещи, сгоняли с лучшей парты, целовали его девушку у него на глазах, было и такое. Теперь от него требовалось нечто иное.

Противоположное. Теперь помощь нужна не ему, а от него.

Макс потянул Сафу, но тот хоть тощий, оказался тяжел словно колода. Макс еще недоумевал, как ему удается так ловко драться, теперь он понял причину, вес у него недетский и бьет, наверное, как осел копытом, когда этого никто не ожидает.

Так и не сдвинув дружка с места, Макс попытался его растолкать. Сафа ожил, зашевелился, и на все это Макс смотрел с ужасом. Он видел, как Сафа разлепляет губы, как начинает говорить, и не успел зажать ему рот.

– Что, все уже? – спросил с зевком Сафа.

Существовала надежда, что занятый важным делом Визг не услышит, но она умерла, когда монстр резко всем телом развернулся на голос, потом с ревом запустил свою адскую машинку и полоснул по разлетевшимся вдребезги перилам. Подростки вскочили как ужаленные и кинулись через переборку. Сафу шатало, он угодил в косяк и неминуемо бы свалился, если бы его не поддержал отставший хромой. Невероятным усилием тот не только устоял, но и втолкал его в правильном направлении, в соседний отсек.

Они бежали, не чуя ног, и лязг кольчуги преследовал их повсюду, от Визга некуда было скрыться. Гонки продолжались до тех пор, пока подростки окончательно не выдохлись.