По пути попался труп матроса, но он уже относился к таким вещам не столь болезненно. Чувства притупились в нем, словно тонкие голоса безуспешно пытались докричаться через толстое стекло.

Дрались непосредственно на мостике. Сквозь выбитые стекла доносилась ругань и грохот. В дверях возник силуэт человека, в котором Сафа с ненавистью узнал бывшего дружка Чемоданова. Теперь на нем была черная форма с буквами ГБР, он поднял автомат и в кого-то прицелился.

Сафа оглянулся, и на глаза ему попал убитый матрос. Рядом валялся умхальтер.

Сафа совершенно не представлял, как им пользуются, поэтому пошел по наиболее простому пути. Схватил за дуло и со всей силы запустил в спину Чемоданову.

Дистанция была метра три, промахнуться невозможно. Когда автомат врезался Чемоданову в спину, тот дернулся и послал пули в молоко. В тесном пространстве капитанского мостика очередь сверкнула яркой сваркой. А через комингс уже летел полковник!

По палубе бежали спецмоновцы. Сафа шарахнулся в сторону, но они, даже не обратив на него внимания, промчались мимо. Бойцы поднимались вверх, полковник как раз съехал вниз, и где-то на середине трапа два поступательных движения встретились.

– Убейте его! – орал капитан.

Как ни странно его вопли придали силы Никитосу. Он с рычанием освободил ноги, и одного за другим спихнул бывших сослуживцев вниз. Спрыгнув на палубу, он дальше размахался сумкой с чем-то тяжелым, буквально сметая все живое на своем пути.

Сафа даже залюбовался им.

Потом полковник вдруг исчез. Утоп что ли, озадачился Сафа. Однако подбежавший Чемоданов, зло ощерившийся и поливающий забортное пространство, опроверг его грустное предположение. Полковник был жив и, судя по всему, ушел.

– Ты его упустил! – возмутился Заремба, присоединившись к Чемоданову. – Никогда у меня еще не было такого провального рейса!

– Мы его поймаем! Он на третьем ярусе! – доложил оправившийся сержант Хлыстов.

– Сколько у вас человек, сержант? -8 человек, капитан!

– Спускайтесь по кормовому и носовому трапам, зажмите его с двух сторон, но с яруса выйти живым он не должен! – когда спецмоновцы разбившись на две четверки, удалились, он велел Чемоданову вызвать Темнохуда.

– Иван Иваныч, бегом на капитанский мостик! – сказал Чемоданов, включив сотовый телефон, и немедленно заработал подзатыльник, зубы его клацнули.

– Извините, Альфред Леонардович этого недоумка, – извинился Заремба. – Если вам не трудно, поднимитесь ко мне!

– Это же всего кусок дерьма! – возмутился Чемоданов. – Я и так пострадал! Из-за вас, между прочим! – похоже, бывшего колхозника занесло и он, осмелев окончательно, нагло заявил. – И что вы мне сделаете без своего ящичка? Ничего!

– Ты так думаешь? – зловеще проговорил Заремба.

Во тьме раздались шаркающие шаги, и за спиной Чемоданова возникли трое неумолимо приближающихся матросов.

– Не подходить, шваль! – крикнул Чемоданов, сдергивая со спины умхальтер.

В ответ из темноты выступили еще пятеро. На лицах дебилов застыли деревянные улыбки. Чемоданов уразумел, что он делает неправильно, и развернул дуло к Зарембе. Если до этого Сафа злорадствовал в своем укрытии, то теперь искренне пожелал ему успеха. Ведь устранение капитана означало крах всего рейса.

Но его чаяниям не суждено было сбыться. Матросня навалилась на Чемоданова. Его сбили с ног и скрутили в один момент.

– Простите меня! – в панике заговорил Чемоданов. – Затмение нашло!

– Ты наставил на меня оружие, – произнес Заремба таким голосом, что даже Сафу проняло. – Это не затмение, иначе мы бы все это почуяли. Ослеп только ты! – и он обратился к одному из дебилов.