— Потому что, если я признаюсь, ты кинешься прочь со всех ног.

— Я не стал бы убегать от тебя.

— Стал бы. Ты бы принял отстраненный вид, пытаясь оттолкнуть меня, потому что ты еще не готов рискнуть своим душевным покоем.

Гарри прижался к ней всем телом, упираясь в дверь ладонями.

— Скажи, — произнес он с нежной настойчивостью. — Я хочу слышать, как это звучит.

Поппи никогда не думала, что можно одновременно забавляться и испытывать возбуждение.

— Нет, — сказала она, обвив руками его талию. Если бы только Гарри знал, что она чувствует к нему!

Как только она поймет, что он готов к этому признанию, как только она будет уверена, что это не повредит их браку, она скажет ему, как сильно она его любит. Она сама ждет не дождется этого момента.

— Я заставлю тебя сказать. — Его чувственные губы завладели ее губами, а руки принялись расстегивать лиф платья.

Поппи не смогла сдержать дрожи предвкушения; Вряд ли у него что-нибудь получится, но она определенно получит удовольствие, позволив ему попытаться.

Глава 25

К удивлению Хатауэев, Лео решил вернуться в Лондон в тот же день, что и Ратледжи. Вместо того чтобы провести остаток лета в Гемпшире, как он собирался вначале, он решил взяться за проектирование оранжереи в одном из домов в Мейфэре. Поппи гадала, не связано ли изменение его планов с мисс Маркс. Она подозревала, что они поссорились, поскольку они всячески избегали друг друга. Даже больше, чем обычно.

— Ты не можешь уехать! — возмутился Меррипен, когда Лео сообщил ему, что возвращается в Лондон. — Пора готовиться к севу. Осталось множество нерешенных вопросов, касающихся состава навоза, вспашки, боронования…

— Меррипен, — перебил его Лео саркастическим тоном. — Я знаю, что ты считаешь мою помощь в подобных вопросах неоценимой, но, уверен, ты как-нибудь справишься и без моего участия. Что касается удобрений, то здесь я тебе не помощник. У меня очень демократические взгляды на удобрения, для меня это все дерьмо.

Меррипен отозвался целой тирадой на цыганском, которую никто, кроме Кэма, не понял. Но Кэм отказался перевести хоть слово, утверждая, что в английском нет соответствующих понятий, и это хорошо.

Распрощавшись с родными, Лео отбыл в Лондон на своей карете. Гарри и Поппи не спешили с отъездом, выпив напоследок чаю и полюбовавшись одетым в зелень поместьем.

— Признаться, я удивлен, что вы позволили мне забрать ее с собой, — сказал Гарри, повернувшись к Кэму, после того как подсадил свою жену в карету.

— О, мы устроили сегодня утром тайное голосование, — сообщил его зять деловым тоном.

— Вы голосовали по поводу моего брака?

— Да, мы решили, что вы неплохо вписываетесь в семью.

— О Боже, — только и сказал Гарри, когда Кэм захлопнул дверцу кареты.

После приятного и спокойного путешествия чета Ратледжей прибыла в Лондон. Для проницательных наблюдателей, особенно служащих отеля, было ясно, что между Гарри и Поппи возникла загадочная и нерасторжимая связь, какая бывает между двумя людьми, принесшими друг другу клятвы. Они стали парой.

Хотя Поппи была рада вернуться в «Ратледж», она испытывала некоторое беспокойство относительно того, как будут развиваться их отношения, если он вдруг вернется к своим прежним привычкам. К ее облегчению, Гарри твердо встал на новый курс и, казалось, не имел ни малейшего намерения отклоняться от него.

Весь первый день после их возвращения служащие отеля дивились изменениям, произошедшим в их хозяине. Поппи привезла им подарки, включая горшочки с медом для управляющих, отрез кружева для миссис Пенниуистл, гемпширскую ветчину для поваров, Бруссара и Руперта, и перчатки для Джейка Валентайна из тщательно выделанной овечьей шкуры.